Ночные тени - Александр Горский

– А что имеет? Говорите уж как есть, – потребовала Вика, – завтра вам так и так придется все рассказать Шемякину, так что есть шанс потренироваться.

– Ну давайте потренируемся, – отозвался Панин после нескольких секунд томительного молчания. – Ты ведь, Виктория Сергеевна, поди, удивилась, когда узнала, что меня в министерский главк перевели? Признайся, было дело?

– В некоторой степени, – согласилась Крылова.

– Еще бы не удивляться. В моем возрасте опера уже о пенсии думают, о том, как дальше, без погон жизнь обустраивать. Уже никто никуда не дергается, не суетится. А тут вдруг такие перемены. Так вот, перемены эти мне Юрий Матвеевич организовал. Генкин отец. Я сам не то, чтобы рвался, но и отказываться не с руки было. Должок у меня перед ним, с давних еще времен. Сильно выручил он меня в свое время.

– То есть казачок ты у нас засланный, – констатировал Малютин. – И что, какие доклады руководству пишешь?

– Да ничего я не пишу! – вспылил Михаил Григорьевич. – Ты хоть знаешь, какую должность Распашной занимает? Он в министерстве главный по тыловому обеспечению. Может, не самый главный, но один из. Он на своей кухне командует, чужая ему даром не нужна.

– То есть, вы здесь из-за Геннадия? – осенило вдруг Вику.

– Ну конечно, – Панин обернулся к ней через спинку сиденья. – Оно ведь как, папаша Генкин хотел, чтобы сынок кабинетную должность занял. Думаю, знаешь, как это делается. Сперва пару лет в министерстве на непонятной должности, чтобы по-быстрому звездочек нахватать, затем замом в отдел полиции, опыта малость поднабрался, потом в другой отдел уже начальником. Если все будет по плану, то годам к тридцати пяти можно возвращаться в министерство, только уже в хороших чинах и с опытом работы на земле, хотя земли этой касаться толком и не придется.

– Но что-то в плане пошло не так.

– Да там вообще не пошло, – кивнул Михаил Григорьевич. – Генка уперся рогом, что хочет быть опером. Мол, это настоящая работа, а все остальное, так, обслуга. Малость они с папашей пободались, но в итоге молодость взяла вверх. Единственное, на чем Юрий Матвеевич настоять смог, это чтобы сын в главке нес службу. Якобы у нас здесь дела поинтереснее, ну а на самом деле, конечно, здесь грязи меньше, чем в рядовом отделе. Или не знаю, может, и не меньше, но грязь другая, не так в глаза бросается. Таким макаром Гену зачислили в главное управление, а вслед за ним и меня. Чтобы я за парнем, так сказать, присматривал. Ну вот, получается, недосмотрел.

Вика молчала, не зная, как реагировать на полученную информацию.

– Слушай, Григорич, тут что-то не сходится, – заметил Малютин, – ты ведь с ним вместе, считай, не работал. А последнее время так вообще все время со мной был.

– А как тут сойтись может, – Панин вздохнул и, повернувшись к лобовому стеклу, уставился на багажник впередистоящего автомобиля, – Генка ведь меня вычислил почти сразу. Сперва ультиматумы мне ставить пытался, говорил, что если я у него под ногами мешаться буду, то он мне какую-нибудь подлянку организует. Даже дурь грозился подкинуть. Потом малость успокоился, поговорили мы с ним по душам. Сошлись на том, что парень он уже взрослый, работу свою выполнять сам может, я с ним нянькаться не обязан. Ну а если вдруг ему какая помощь понадобится, он тоже стесняться не будет, ко мне обратится.

– Получается, не обратился, – пробормотала Крылова. – Михаил Григорьевич, подождите! Вы говорили, что Геннадий просил обойтись сегодня без него. Это когда было?

– Так он ведь сообщение мне прислал, в час ночи уже, – обернулся Панин, – вот смотрите: «Я по жизни загулял. Гори оно все синим пламенем. Завтра не ждите».

– Гори оно все синим пламенем… Это, я так понимаю, он про машину. Только совсем не факт, что это сообщение прислал вам именно Гена, – Вика раз за разом перечитывала короткое послание. – Эксперт говорит, что смерть наступила как раз в районе часа ночи. А сейчас, с этими сканерами отпечатков, нет ничего проще, чем разблокировать чужой телефон.

– Но с какой стати кому-то посылать сообщение именно мне? – возразил оперативник. – У него в контактах наверняка папа есть, мама. Я же говорю, мы никаких отношений фактически не поддерживали, даже свидетелей разных опрашивали.

– Это вопрос, – признала Крылова. – Еще вопрос будет у Шемякина, почему вы сразу ему об этом сообщении не сказали?

– Да, пожалуй, надо было, – согласился Панин, – хотя, думаю, они телефон разблокируют, сами все прочитают. Если хотите, могу ему позвонить прямо сейчас, Шемякину вашему.

– Позвоните, – кивнула Вика. – Вряд ли ему это чем-то поможет, зато завтра меньше будет поводов для возмущений. Сейчас я скину вам его номер.

Телефон Панина негромко пискнул, давая знать о полученном сообщении. Михаил Григорьевич взглянул на экран и толкнул локтем Дениса.

– Прижмись к обочине. Выйду, позвоню этому пижону.

Включив поворотник, Малютин вывернул руль вправо. Спустя несколько секунд автомобиль остановился.

– Я быстро, буркнул Панин, выходя из машины.

Вика сидела, закрыв глаза и прижавшись затылком к подголовнику. В висках немного покалывало, но все же эти неприятные ощущения не были настолько сильны, чтобы помешать ей представить перед собой улыбающееся лицо Геннадия.

– Денис, – окликнула она Малютина, – вы как-то говорили, что у вас есть человек, который может быстро сделать биллинг любого номера.

– Я так понимаю, речь идет о номере Генки? – обернулся к ней Малютин. – Вы что, хотите сами заняться этим делом? Неофициально?

– Хочу, – решительно кивнула Крылова, – но не буду. – Шемякин не позволит. Вообще никто не позволит. Но если допустить, что эта смерть как-то связана с делами, по которым Гена работал, то логично предположить, что он что-то обнаружил. Что-то или даже кого-то. И теперь мы с вами должны попытаться понять, как и что он нашел. Поэтому мне нужен биллинг всех его разговоров и сообщений за вчерашний день, а также маршрут движения. Попробуем наложить одно на другое, а затем смоделируем весь его вчерашний вечер.

Дверь автомобиля вновь распахнулась, И Михаил Григорьевич, недовольно пыхтя, забрался на пассажирское сиденье.

– Я все сделаю, Виктория Сергеевна, – пообещал Малютин, – но в любом случае сегодня мы отчет вряд ли получим. Хорошо, если завтра утром.

– Я так понимаю, на завтрашнее утро у нас много планов, – Панин обернулся и с подозрением взглянул на Крылову. – Я пропустил что-то важное? Или вы теперь в эти игры решили без меня играть?

– Ну как мы без такого опытного игрока? – усмехнулся, вновь выкручивая руль, на этот раз влево, Малютин. – К тому же мы не генеральские дети, о нас ты точно никому докладывать не будешь.

***

Войдя в квартиру, она сразу поняла, что что-то не так. Музыка играла слишком громко, хотя, по мнению Вики, эту ревущую какофонию музыкой назвать можно было с большой натяжкой. Электрогитара силилась добраться до самых визгливых своих нот, ударники сотрясали воздух лихорадочными дробями, а басы, казалось, жили своей собственной жизнью, раз за разом повторяя короткую незамысловатую комбинацию. Все это еще можно было как-то терпеть, если бы никто не пел. Однако солист изо всех сил старался доказать, что может быть громче, чем все сборище сопровождающих его инструментов. В целом с этой своей задачей он справлялся.