Тысячелетний мальчик - Росс Уэлфорд

Как и следовало ожидать:

– Альфи?

– М-м-м, – промычал я с набитым треской ртом.

– Ты знаешь, я всегда старалась говорить с тобой прямо, с нашей первой встречи, правда?

Мне не понравилось, как это прозвучало.

Она продолжила:

– А вот ты, похоже, рассказываешь мне не всё.

Я посмотрел на неё, подняв брови, чтобы изобразить удивление или заинтересованность, но втайне подумал: «Санжита, если бы я рассказал, ты бы мне всё равно не поверила».

– Дело в том, Альфи, что поиски продолжаются. Мы полагаем, у тебя на самом деле есть родственники. Понимаю, вы с мамой вели уединённый образ жизни, и в этом нет ничего постыдного. Но люди рассказывают о мальчиках, похожих на тебя, которые жили в том же самом доме, с твоей же мамой, но ещё до твоего рождения.

– Что за люди?

– Понимаешь, Альфи, никто не может полностью оторваться от общества. Например, есть викарий церкви Святой Марии в Илфракомбе. Он был на похоронах твоей мамы. Викарий переехал сюда двадцать лет назад. Он говорит, что в те времена заходил к твоей маме и с ней жил мальчик примерно одиннадцати лет. Это был двоюродный брат? Или старший брат?

Я ничего не ответил и съел ещё несколько чипсов.

– Ну же, Альфи. Не молчи.

Я молчал.

– Мы изучали гражданские акты, Альфи. Ты знаешь, мы можем это делать. Списки налогоплательщиков, переписи, списки избирателей. В них значатся члены твоей семьи, которые жили в том доме долгие годы. Вас даже можно найти в телефонном справочнике. Монк, X., Дубовый хутор, Уитли Бэй. Запись относится к пятидесятым годам двадцатого века. Это была твоя бабушка? Или прабабушка? Где другие твои родственники, Альфи? Почему ты их скрываешь? Помоги нам!

Она достала мобильник и несколько раз прикоснулась к экрану. Появилась фотография. Я чуть не ахнул. Это был снимок из «Газеты Шилдса», о котором мне говорил Эйдан. Мы с мамой стояли перед Дубовым хутором, я гладил Биффу и улыбался.

Санжита тихо спросила:

– Кто эти люди, Альфи? Мальчик очень похож на тебя, правда? Смотри – тёмные очки… э… улыбка… отсутствует часть зубов. У него даже кошка на руках. Ты разве не говорил, что твоя кошка сбежала?

– Прости, Санжита. Я не знаю.

Она убрала телефон.

– И ты прости, Альфи. Но я тебе не верю.

Ее голос стал жёстче. Некоторое время мы сидели молча. Внизу, на мокром песке, колли погнался за брошенной в море палкой. Закричали чайки.

– Альфи! Давай поговорим!

Я ничего не ответил.

– У меня есть одна теория, Альфи. Может, на самом деле ты старше, чем говоришь.

Я посмотрел на море и сглотнул возникший в горле комок.

Мы доели рыбу и чипсы, но остались сидеть у подножия монумента, глядя на море.

– Я искала ответ, Альфи, – сказала Санжита. – Сначала подумала, что у тебя с рождения повреждена щитовидка, что ты не смог вырасти из-за болезни. Был такой комик на радио…

Не знаю почему, но я вдруг выпалил его имя:

– Джимми Клитеро.

О нет! Зачем?

– Точно, Альфи. Но…

Она заёрзала и внимательно посмотрела на меня.

– Откуда одиннадцатилетний мальчик знает имя комика, который выступал шестьдесят лет назад?

Я снова пожал плечами.

– Маме он нравился – в молодости.

– В её молодости? Альфи, твоя мама родилась в восьмидесятых годах. Джимми Клитеро был знаменитым в пятидесятые. Опять же – как ты узнал, что я собираюсь назвать имя Джимми Клитеро?

– Я просто предположил. У него были проблемы с ростом, вот и всё.

(Да, правда. Мы с мамой любили Джимми Клитеро. Это был мужчина-мальчик, который никогда не вырастет – родовая травма. Мы считали его потрясающим. Когда что-то шло не так, он произносил: «Ох ты, ёшкин кот!» – и получалось смешно. Он выступал по беспроводному громкоговорителю и на телевидении – ещё когда телевизоры были чёрно-белыми.)

Санжита сощурилась.

– В любом случае, – медленно продолжила она, – выяснилось, что со щитовидкой у тебя порядок. Может, есть что-то ещё?

– Я уже говорил, Санжита, не знаю.

– Понимаешь, если вдруг окажется, что тебе не одиннадцать лет, а намного больше, всё сразу изменится.

Тут я занервничал по-настоящему.

Я ведь немногого хочу. Расти, как остальные. Дружить с ровесниками. Ходить в школу. Это подозрение может всё уничтожить.

И вдруг я увидел его. Он не понимал, что я его вижу, но он был там, на скамейке дальше по набережной. Опять следил за мной?

Джаспер.

Он преследует меня?

– Пожалуйста, Санжита, давай уедем отсюда, – попросил я.

Да, он точно меня преследует.

– Ты не можешь бесконечно уходить от ответа, Альфи.

Но зачем он меня преследует?

– Ты слышишь меня, Альфи?

Я не могу никому рассказать: так я выдам себя.

– Альфи! Вернись с небес на землю, Альфи! А если он хочет причинить мне вред?

– Вон там, Санжита… Там сидит мужчина, который…

Но он уже ушёл.

– Прости, Санжита, я плохо соображаю.

Мы сели в машину, и я пристегнулся. Тогда Санжита резко ко мне повернулась и с мрачным видом произнесла:

– Альфи, должна сообщить. Я отправила запрос главе Службы детства на проведение исследования эпигенетических меток твоего ДНК. Это разрешит все сомнения.

– ДНК? Зачем?

– Этот анализ может определить твой возраст с точностью до года, а может быть – до нескольких месяцев. Это новый метод, для него нужны свежие образцы клеток. Ты знаешь, что такое ДНК?

– Конечно, знаю. Так называется молекула, находящаяся в ядре клетки, которая несёт генетическую информацию в любом живом организме.

Я поймал себя на том, что говорю как знающий, опытный человек, хотя мы лишь недавно проходили это в школе. Поэтому я добавил: «Мне кажется».

Санжита покачала головой и улыбнулась:

– Тебе кажется, да, Альфи? А ты знаешь, что мне сказал зубной врач? Если смотреть по зубам, тебе не одиннадцать лет, а намного больше. Послушав тебя, можно сказать то же самое.

– А если я откажусь делать этот клеточный тест? Он уже завела машину, но теперь выключила двигатель, чтобы подчеркнуть важность своих слов.

– Интересный вопрос. Если бы тебе было больше восемнадцати, ты мог бы отказаться. Мы сумели бы заставить тебя только через суд. А это, если честно, очень большая морока. Да и зачем возиться, раз ты и так признаешь, что ты взрослый. Но поскольку ты утверждаешь, что не достиг совершеннолетия – то есть тебе меньше восемнадцати лет, – мы являемся твоими законными опекунами.