Фацетии - Генрих Бебель

других, когда они много пили. Когда кто-нибудь так пил, он обыкновенно говорил: «Rementere, rementere[294]» (я думаю, что он когда-нибудь слышал «recenter[295]», а запомнил «rementere». Он всегда еще прибавлял: «Во имя тысячи чертей, войди!» (он имел в виду вино).

Когда он видел какого-либо крестьянина, пришедшего в монастырь, то сразу спрашивал, что ему надо. Если он слышал, что тот хочет что-нибудь получить от его господина, то убеждал, чтобы тот ушел, так как в это время встретиться с господином невозможно. Если же крестьянин говорил, что он принес какую-нибудь плату, или хлеб, или еще что-нибудь подобное, то Мельхиор хватал его за руку и вел к господину. Через несколько часов Мельхиор подходил к крестьянину и, узнав, откуда он, уговаривал его уйти, так как, если он не скоро уйдет, то не доберется засветло до дому. Он боялся, чтобы крестьянин не попросился переночевать в монастыре.

181. О НЕМ ЖЕ

У немцев есть обычай, по которому в день вознесения господня изображение распятого с пением поднимают с земли до самой верхней церковной балки в знак памяти о нем и как символ вознесения господа. Когда Мельхиор в Адельберге однажды добрался до этой балки и нашел там случайно изображение, о котором думал, что оно действительно возносится на небо, то он с негодованием сказал: «Ты, ничтожество и обманщик, что ты здесь лежишь? Люди думают, что ты вознесся на небеса. Ох, величайший враль, что ж ты здесь прячешься?» И он сбросил его на землю, разбив на множество частей.

В Каннштадте же был пономарь, которому в день вознесения спасителя показалось, что прихожане запоздали больше, чем это было возможно, и он на них закричал: «Поднимайте его сейчас же (подразумевая — спасителя) во имя всех чертей!» (Он сказал это не в поношение господа-бога, а в поношение тех, кто запоздал).

182. О ДРУГОМ ДУРАКЕ

В Альгау или Винделиции в Аугсбургском епископстве был некий дурак. Однажды епископ Фридрих, граф фон Цоллерн[296], проезжал через деревню, где он жил, и дурак попросил епископа подарить ему одежду. Епископ велел придти к нему в Диллинген. Глупец сказал на это: «А если тебя не будет дома, даст ли мне подаяние твоя жена?» (Он думал, что и у епископа есть жена). Епископ засмеялся: «Тебе даст».

Он же прискакал в город Кауфбейрен на палке и, когда прибыл туда, то сказал, что так устал, как если бы шел пешком. Когда его высмеяли и разозлили, то он в гневе той же палкой, на которой прискакал, разбил и расколол у одного гончара много горшков и столько окон, сколько ему попалось. Потом, когда гнев его поутих, и некоторые стали порицать его за чрезмерную ярость, он сказал, что это не его ярость, а ярость его коня, и он знает, что, если тот разъярится, то становится безумным. Все это он говорил по глупости.

183. ОБ ИОГАННЕ, ДУРАКЕ ИЗ ЦВИФАЛЬТЕНА

Иоганн, дурак и глупец из Цвифальтена, любимый за веселость моим господином аббатом Георгом, однажды искал потерянного теленка и ему пришлось заночевать в лесу. Возле него пролетела сова, которая кричала «wegg, wegg». А так как на нашем наречии «weg» — означает «дорогу», то он подумал, что птица хочет указать ему дорогу. Поэтому, обратившись к ней, он сказал: «Почему ты, черт тебя побери, не показала мне ее раньше, пока, было светло? Куда я пойду в такой тьме?» Немного погодя поблизости от него прошел олень, который обрывал с деревьев листья. Иоганн, которому очень хотелось есть, сказал: «Если ты так насыщаешься, то я буду делать то же самое»,— и утолил свой голод листьями с деревьев. Он совершил и совершает до сих пор много такого, чего нельзя описать. Ему уже семьдесят лет или даже больше, а глупость его все растет день от дня, так что можно подумать, что вместе с возрастом увеличивается и его дурость.

Хлопайте и прощайте![297] Иоганн, дурак из Цвифальтена, закончил фацетии.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ГЕНРИХ БЕБЕЛЬ И ЕГО «ФАЦЕТИИ»

Когда заходит речь о немецкой литературе эпохи Возрождения, то обыкновенно говорят об Эразме Роттердамском и Ульрихе фон Гуттене, между тем как немецкое Возрождение прославили не только эти имена. Немалое место в европейской культуре того времени заняла деятельность немецких гуманистов. Они были талантливыми сатириками, публицистами, остроумными рассказчиками, незаурядными поэтами. С их деятельностью обыкновенно и отождествляют Возрождение в Германии. Отдельные немецкие гуманистические центры возникли еще в середине XV века. Гуманисты — люди с хорошим филологическим образованием — интересовались всем многообразием окружающего их мира, стремясь познать истоки явлений. В своих научных занятиях они большое внимание уделяли немецкой старине, писали исторические хроники, изучали древние языки, переводили на немецкий язык сочинения античных авторов. Чрезвычайно характерным для немецкого гуманизма было его напряженное внимание к католической церкви. Итальянские гуманисты, которые во многом были образцом для своих немецких собратьев, тоже ожесточенно спорили на религиозные темы, но их интерес к религии меркнул по сравнению с интересом к теологическим вопросам в Германии. Немецкие гуманисты изучали древнееврейский и древнегреческий языки, стремясь очистить тексты Ветхого и Нового завета от искажений, которые вольно или невольно внесли в эти тексты ранние теологи и переписчики. Гуманисты занимались филологической критикой Священного писания, не помышляя о низвержении церковных устоев. В изучении античной культуры и в богословских занятиях они обращались к первоисточникам — в одних случаях это были подлинные сочинения древних авторов, в других — христианские тексты. В Германии того времени гнет католической церкви ощущался более, чем в других странах, потому что у немцев не существовало достаточно сильной светской власти, которая могла бы противостоять Риму. Поэтому и в области политики основным вопросом, занимавшим гуманистов, был вопрос о национальном объединении Германии и об усилении централизованной власти. В экономическом отношении Германия в начале XVI века была примерно такой же, как и другие европейские страны. Но из-за разобщенности земель страна не могла развиваться достаточно быстро.. Единого центра не было. В Англии, во Франции рост городов, развитие промышленности и торговли в это время способствовали появлению некоторых общих интересов и государственной централизации. В Германии всякие связи сосредоточивались внутри небольших областей или же выходили за пределы страны. Бюргеры, как правило, были поглощены своими делами и мало заботились об общегерманских целях. Гуманисты лучше других понимали необходимость объединения Германии. Но у них по этому вопросу не было единого мнения. Соглашались они в одном: следует стараться избежать объединения в результате революции, поэтому для объединения необходимы реформы, а также и центр, вокруг которого можно было бы сплотиться. Неспокойная обстановка,