Набег - Ольга Григорьева

— А-а, это ты, бонд! — Лицо расползлось в улыбке. Вода смывала с него следы крови, однако не могла стереть рану на лбу, которая сочилась красными струями, сбегающими по переносице.

— Рюрик… — прошептал Сигурд.

Рюрик отмахнулся мечом от вылетевшей на него из дождя тени, крикнул:

— Харека видел?

— Нет. — Озираясь по сторонам и не смахивая струящейся по щекам воды, Сигурд встал ближе к мальчишке. — А где Бьерн?

— В палатах Одина.

— Где? — От неожиданности Сигурд чуть не опустил меч.

— Погиб! — рявкнул Рюрик. Чиркнул лезвием по спине не заметившего его варга, другой рукой всадил в бок оборачивающемуся врагу тонкий, похожий на узкую иглу, нож. Варг рухнул, но тут же закопошился, пытаясь вновь подняться на ноги.

— Не дохнут, суки! — выругался Рюрик. Ударил варга мечом по шее. Та хрустнула, из раны плеснула кровь, но варг все еще продолжал шевелиться. Объяснять мальчишке, почему противники не умирают, времени не было. Сигурд лишь довершил начатое Рюриком: взмах меча, и голова варга отлетела в сторону.

— Ловко, — похвалил мальчишка. Заметив кого-то в дожде, собрался метнуться прочь. Сигурд схватил его за плечо:

— Погоди… Бернхар не придет!

— Не бойся, придет. — Рюрик оглянулся на молчащую крепость, усмехнулся. — Он просто выжидает. Так было сговорено.

— Он не придет!

Мальчишка недоверчиво хмыкнул. Забыв о битве, Сигурд бросил меч, обеими руками схватил парня за грудки, потянул к себе.

— Ты что, глухой?! — завопил он прямо в удивленное мальчишеское лицо. — Он уговорился с варгами! Он не придет! Будет сидеть со своим войском в крепости и трястись над своей шкурой! Понимаешь?! Не придет!

В глазах Рюрика промелькнуло беспокойство, размытые дождем струйки крови зигзагами побежали по сморщившейся переносице:

— Кто сказал?

— Ансгарий. — Имя настоятеля выкатилось легко, освобождая душу Сигурда от давящего груза.

Все-таки он донес то, что должен был донести. Он смог…

Отпуская Рюрика, пальцы бонда разжались, ноги подкосились. Падая, Сигурд оперся на плечо мальчишки.

Урманин подхватил его под локоть, заставил выпрямиться.

— После будем отдыхать, бонд, — резко сказал он. — Нынче надо пробиваться к Рагнару, пусть трубит отступление. Одни мы не справимся. Пора уходить…

Берег был чист, над рекой висел утренний туман. Колокола в монастыре не предупредили о приближении врагов, и крепость смолчала, не запалив костра на сигнальной вышке. Даже духи, которые обычно мешали Айше спать своими разговорами, на сей раз притихли, словно ожидая чего-то страшного.

Варги возникли на пустой пристани, словно выросли из тумана, — молчаливые, бесшумные. Урмане всполошились, принялись осыпать варгов стрелами…

Тогда и началась гроза. Разбушевавшийся Встречник взвыл, ударил по речной глади, смел туман, сбил стрелы. Небо разверзлось, выбрасывая на корабли жадную влагу и град, река покатила свои воды вспять, забилась волнами в слабые борта кораблей. Чуя недоброе, Айша попыталась удержать Бьерна от вылазки на берег, к варгам.

— Там друиды, — сказала она, схватив ярла за рукав.

Ее сердце разрывалось от боли, она чувствовала, что на берегу Бьерна поджидает сила, намного более страшная, чем вражеский меч, — тьма. Тьма, предсказанная Финном, тьма, обретшая жизнь на острове варгов…

Но ярл не стал ее слушать.

— Рагнар бросил своих людей в бой, — сказал он. — Нельзя разделять войско, нас слишком мало.

Если бы Айша умела плакать, она бы заплакала. Но она не умела, и Бьерн ушел, оставив с ней на корабле малую часть своего хирда…

Айша спрыгнула в воду, когда увидела, как он упал. До этого она сидела у борта, с головой накрывшись рогожей и наблюдая за разгоревшимся на берегу боем. Она следила не столько за битвой, сколько за Бьерном. Он был опытным воином, он научился сражаться раньше, чем говорить, его воспитывали как воина, и он побывал во многих битвах. Обычно Айша наслаждалась, глядя, как ловко играет в его руках острый клевец, и как он сам, став похожим на сильного хищного зверя, отыскивает себе новую жертву, а его заплетенные в косицы волосы змеями извиваются по плечам. Но на сей раз беда поджидала Бьерна не во вражеском мече или копье, она исходила от высокого светловолосого варга, который стоял на холме, поодаль от берега. За стеной дождя Айша видела его темную фигуру, застывшую, словно изваяние, и его невероятно светлые волосы, казавшиеся голубыми при вспышках молнии. Когда в его руке что-то блеснуло, Айша сбросила рогожу и подбежала к борту.

— Нееет! — просительно вытянув руки, закричала она.

Она опоздала — священный кинжал-кровопийца уже покинул своего хозяина. Сверкнул чешуей, осиным жалом вонзился в шею ярла, прямо под ухом. Бьерн схватился за шею, нащупал рукоять чужого оружия. Друид вскинул руки к небу и запел, — Айша слышала, как он поет, уговаривая своего дружка-убийцу забрать силу и веру ярла. Бьерн стал оседать на землю, все еще сжимая в одной руке клевец, а другой держась за шею. Выдернуть оружие из раны у него не хватало сил. В груди у Айши что-то оборвалось. Битва, гроза, шум дождя и рев ветра — все куда-то исчезло, стало совсем тихо. Остался лишь упавший на землю Бьерн, друид на берегу и отчетливое понимание, что его песня должна прерваться, пока кинжал не выпил из ярла всю душу. Айша не помнила, как спрыгнула в воду и как доплыла до берега. Ей удалось выбраться на сушу, миновав плавающие на мелководье тела убитых, и добежать до Бьерна, уворачиваясь от ударов еще живых воинов.

Она опоздала и здесь, — Бьерн лежал на спине, глядя в изрыгающее воду небо и стискивая в холодных пальцах любимый клевец. Обтянутая змеиной кожей рукоять друидского кинжала торчала из его шеи, сыто блестела влажным боком.

Упав подле ярла, Айша обхватила ладонями его щеки, ощутила под пальцами холод смерти.

— Бьерн, — прошептала она. Поднялась на колени, вглядываясь в пустоту любимых глаз, позвала уже не шепотом, а стоном, идущим из колдовского нутра:

— Бьерн!

Его губы не шевельнулись, веки не дрогнули.

То, что пронзило Айшу, не было болью, — она даже не знала, как назвать подобное чувство. Все ее существо смялось, скомкалось, превращаясь в злое отчаяние. Сила, уже давно покинувшая ее, хлынула внутрь, забурлила презрением к смерти. На глаза вновь попалась рукоять друидского ножа.

— Род мой пребудет во мне! — Айша схватилась за рукоять, потянула на себя. Кинжал сопротивлялся, не желая отпускать добычу.

— Сила земли моей, вера предков моих, душа матери, которой не знала… — Губы сами произносили нужные слова. Подчиняясь им, кинжал неохотно шевельнулся в ране. Айша рванула его к себе, кинжал чавкнул, оставляя жертву, кровь теплой струей плеснула болотнице на руки. На миг Айша вновь ощутила прикосновение Бьерна, в памяти промелькнули ночи, проведенные с ним, жар его тела, уверенность его рук, ласка слов…