Марш обреченных - Валерий Рощин

– Готово! – докладывает довольный Илья.

Подхожу к стоявшему на камне контейнеру. На верхней стороне рядом с радиомаяком громоздится самодельное устройство, от которого вертикально вверх торчит длинный усик антенны.

Генеральный конструктор сего устройства поясняет:

– Радиосигнал приводит в действие взрыватель, тот воспламеняет боевой заряд…

– А не разнесет он наш маяк?

– Нет, вес заряда я уменьшил до минимального. Тот, в свою очередь, освобождает вот эту пружину, а рычажок под воздействием пружины включает тумблер.

– Хм, толково. Не подведет?

– Стопроцентную гарантию с легкостью дают только политики. Инженеры говорят: должно работать.

– Молодец, Илья. Граждане, подъем и трусцой вниз! Направление – северо-запад!..

Абхазия

Август 1992 года

Генерал лежал в сторонке, накрытый шерстяным одеялом, бледный, едва живой. Мы же в это время пытались спасти нашего товарища и, как могли, отбивались от наскоков подразделения грузинской пехоты.

Снайпер тихо матерился, с неизменной осторожностью выглядывал из-за укрытия и старательно посылал пули в наседавших бойцов грузинского подразделения. А те, почуяв слабину засевших в развалинах бойцов, с каждой минутой подбирались все ближе и ближе…

– Парни, подмогните кто-нибудь! – меняя магазин в «эсвэдэшке», кричит прапорщик. – С трех сторон обкладывают – не поспеваю!

– Илья, давай к пролому, – приказываю другу. – Мы тут с Борькой управимся.

Капитан подбирает автомат; пригнувшись, перемещается поближе к Палычу. А мы продолжаем крошить монолитный угол стены, намертво вросший в землю и не желавший поддаваться ударам…

– Братцы, сваливайте отсюда. Сваливайте вниз по балке, пока и этот путь не отрезали, – послышался сквозь грохот слабый голос Юрки.

– Ты помолчи лучше, – осаживаю его, – тебе силы беречь надо!

Куценко вторит мне:

– Юрок, видишь, мы дырку уже просверлили! Еще минут десять, и вытащим за шиворот.

– Мне все равно крышка. Пах осколком самую малость задело – только кровоточит сильно. А вот брюхо здорово разворотило. Руками держу, чтоб кишки не расползались… Так что далеко вы меня не утащите.

– Молчи, я сказал! – кричу на Юрку и с еще большей яростью долблю проклятый камень.

Меняемся через каждые две минуты, но работа двигается медленно.

– Прикройте кто-нибудь восточную сторону! – опять просит Матвеев. – Нас обходят, парни! Не могу с этой позиции до них достать.

– Бери автомат, Борис. Иди…

– А ты? Ты ж еле дышишь!

– Иди-иди. Справлюсь…

– Куцый, где ты застрял?! – верещит Палыч.

Его голос тонет в грохоте. С восточной стороны к развалинам прилетела граната. Упав с приличным недолетом, она подскочила и разорвалась в воздухе – шагах в десяти от пролома. За ней жахнула вторая, третья…

Куценко быстро опустошает автоматный магазин и принимается швырять за стену «эргэдэшки» – его мощными ручищами их удается забрасывать на полсотни метров.

– Успею! Успею! Успею!.. – долблю твердым камнем по кладке. – Успею! Или останусь здесь с Юркой. Других вариантов не будет!..

Ко мне уже разок подползал Илья – вытаскивал из кармашков «лифчика» запасные магазины. Теперь, раскидав свои, подскочил за гранатами Борька.

– Все, граждане, я отстрелялся, – со спокойной деловитостью сообщает прапорщик. При этом достает из кобуры пистолет, щелкает затвором и опять поворачивается к пролому.

– Юрка! Юра, слышишь меня? – прерываю командира.

Товарищ молчит.

– Юрка, просунь в дыру пару магазинов!

– Сваливайте, мужики, – отзывается тот слабеющим голосом. – Мне жить осталось полторы минуты…

В дыру сваливаются четыре автоматных магазина. А потом… Потом грохает взрыв. Прямо там, где лежит Белый.

В пробитое мной отверстие влетает тугая струя горячей пыли.

– Юрка! – кричу через стену. – Ты живой? Тебя не задело? Юрка!

Борис успевает загнать в приемное гнездо один из магазинов и, саданув длинной очередью, быстро выглядывает наружу.

Потом сползает по стене, садится на камни и стягивает с головы светло-серую бандану:

– Все. Нет больше нашего Юрка. Сам подорвал гранату.

Не поверив, я прильнул к дыре и зову друга…

– Пойдем, Аркадий, – мягко трогает за плечо Палыч. – Пойдем. А то и мы тута вместе с генералом навсегда останемся…

* * *

По очереди, ползком мы просачиваемся через разбитый проем южной стены и используем единственный спасительный шанс – неглубокую балку, по которой поднимались к развалинам от самого ущелья. Мы тяжело ползем вниз – грязные, почти безоружные и озлобленные. Впереди Супрун тащит раненного в ключицу паренька. За ним Палыч с «волонтером» волокут лежащего на одеяле генерала. Куцый «словил» голенью пулю, но ползет самостоятельно. Я же, экономно расходуя последние боеприпасы, прикрываю группу с тыла.

Изредка, когда позволяет глубина балки, мы встаем и передвигаемся короткими перебежками. И тогда все сожалеют о том, что сорокалетний генерал так не ко времени подхватил какую-то лихорадку.

У меня остается последний магазин, в двух карманах «лифчика» лежат две последние гранаты. Правда, у каждого из нас имеются пистолеты. Но, как говорится, личное оружие офицеру дается для того, чтобы своевременно застрелиться – противостоять на поле боя полноценному автоматическому оружию с «макаром» бессмысленно. Изредка я оборачиваюсь и, поднимая правой рукой автомат, прицельно выпускаю по одной пуле. Хорошо прицелиться получается не всегда – мышцы сводит от усталости, в глаза заливает липкий пот, смешанный с кровью…

Балочка должна закончиться у разбитой грунтовки. По ней нам предстоит протопать метров семьсот – до первого поворота на юг. Там, за поворотом, ждет бэтээр, на котором мы приехали в эти горы из порта Сухуми. Нам бы только добраться до поворота…

Очередной глубокий участок спасительного овражка. Если бы не этот овраг – нас всех давно встречали бы ангелы.

Передо мной скачет на одной ноге Борька. Скачет и матерится, булькает грудью, хрипит, отплевывается. А ведь он, пожалуй, самый натренированный из нас.

Впереди маячит ровный участок. Я его помню – сразу за ним начинается грунтовая дорога.

– Поднажми, Куцый, – сделав очередной выстрел, поторапливаю товарища. – Здесь надо побыстрее… Чтобы оторваться… Иначе они нас перещелкают на открытой местности…