Под стеклянным колпаком - Сильвия Плат

Я думала, как же будет здорово, если она откроет рот и заговорит, а я выбегу в коридор и объявлю об этом сестрам. Меня похвалят за то, что я благотворно повлияла на мисс Норрис, и, наверное, в виде поощрения разрешат выходить в город – пройтись по магазинам или сходить в кино, и тогда я смогу сбежать отсюда.

Но за все часы моих бдений мисс Норрис не произнесла ни слова.

– А вас куда переводят? – спросила я ее.

Сестра тронула мисс Норрис за локоть, и та дернулась, принявшись двигаться, как кукла на колесиках.

– Она отправляется в «Уаймарк», – тихо сказала мне сестра. – Боюсь, что мисс Норрис не идет на поправку, как вы.

Я наблюдала, как мисс Норрис перенесла одну, затем другую ногу через невидимый штакетник, возвышавшийся над дверным порожком.

– А у меня для вас сюрприз, – объявила сестра, поместив меня в залитую солнцем палату в фасадной части корпуса, выходившую окнами на зеленые лужайки для гольфа. – Только что поступила одна ваша знакомая.

– Моя знакомая?

Сестра рассмеялась.

– Не смотрите на меня так. Я не из полиции. – Потом, поскольку я ничего не сказала, она добавила: – Говорит, что она ваша давняя подруга. Ее поместили рядом с вами. Отчего бы вам не повидать ее?

Я решила, что сестра наверняка шутит, и если я постучу в дверь соседней палаты, то не услышу ответа, но все же войду и увижу мисс Норрис в застегнутом лиловом пальто с беличьим воротником, лежащую на кровати с розовеющим ртом, выдающимся из неподвижной вазы ее тела, словно бутон розы.

Я все-таки вышла и постучалась в соседнюю дверь.

– Войдите! – раздался веселый голос.

Я приоткрыла дверь и заглянула в палату. Сидевшая у окна крупная, похожая на жокея девушка в бриджах для верховой езды подняла глаза и широко улыбнулась.

– Эстер! – вскрикнула она, задыхаясь, словно пробежала марафонскую дистанцию и только что остановилась. – Как здорово тебя увидеть. Мне сказали, что ты здесь.

– Джоан? – осторожно спросила я, после чего смущенно вскричала, не веря свои глазам: – Джоан!

Джоан улыбнулась еще шире, обнажив крупные, блестящие зубы, которые невозможно было спутать с чьими-то еще.

– Ну да, это я. Думала сделать тебе сюрприз.

Палата Джоан с письменным столом, стенным шкафом, комодом, столиком, стулом и белым одеялом с большой синей буквой «К» представляла собой точную копию моей. Мне вдруг пришло в голову, что Джоан, узнав, где я нахожусь, зарезервировала себе палату, притворившись больной вроде как в шутку. Это объяснило бы сказанные ею сестре слова о том, что я ее подруга. Мы с Джоан никогда не были близки и держались на солидном расстоянии.

– Как ты сюда попала? – спросила я, свернувшись калачиком на ее кровати.

– Я прочитала о тебе, – ответила Джоан.

– Что?

– Прочитала о тебе, а потом сбежала.

– Что значит – сбежала? – ровным тоном спросила я.

– Ну, вот. – Джоан откинулась на спинку обитого цветастым ситцем казенного стула. – Я на лето устроилась поработать у главы филиала какого-то братства, знаешь, вроде масонов, но не у них именно, и чувствовала себя просто ужасно. У меня на пальцах ног выросли такие здоровенные шишки, что я едва могла ходить. И в последние дни мне приходилось надевать на работу резиновые сапоги вместо туфель – так что сама представляешь, как это повлияло на мое моральное состояние…

Я подумала, что тут одно из двух. Или Джоан действительно ненормальная, поскольку надевала на работу резиновые сапоги, или же она пытается выяснить, насколько безумна я, верящая всему этому. К тому же шишки на пальцах ног бывают только у стариков. Я решила сделать вид, что считаю ее сумасшедшей, чтобы поощрить ее разговорчивость.

– Я всегда паршиво чувствую себя без туфель, – заметила я с двусмысленной улыбкой. – А что, ноги у тебя очень сильно болели?

– Просто ужасно. А мой начальник – он только что расстался с женой, не мог вот так взять и развестись, поскольку это противоречило устоям братства, – то и дело звонил и вызывал меня к себе. А ноги у меня дьявольски болели при каждом движении, однако как только я садилась за свой стол, снова звонил звонок, и ему еще каким-то образом хотелось облегчить свою душу…

– А почему ты не ушла?

– Ой, я вроде как ушла в отпуск по болезни. Не выходила на улицу, ни с кем не общалась. Засунула телефон в ящик стола и не отвечала… Потом врач направил меня к психиатру в такую большую больницу. Мне назначили на двенадцать дня, и я чувствовала себя ужасно. Наконец в половине первого вышла сестра и сказала, что врач ушел обедать. Она спросила, хочу ли я подождать, и я ответила, что да.

– Он вернулся?

Рассказ Джоан звучал слишком подробным для того, чтобы быть сочиненным на ровном месте, но я давила на нее, чтобы узнать, чем он закончится.

– О, да. Заметь, я собиралась покончить с собой. Я сказала себе: «Если у этого врача ничего не выйдет, тогда конец». Ну вот, сестра провела меня по длинному коридору, и как только мы подошли к двери, она повернулась ко мне и спросила: «Вы ведь не будете возражать, если вас с доктором выслушают несколько студентов?» И что я могла сказать? Я согласилась. Я вошла в кабинет, и на меня уставились девять пар глаз. Девять пар! А всего восемнадцать.

Так вот, если бы сестра сказала мне, что в кабинете окажется девять человек, я бы тут же повернулась и ушла. Но так уж получилось, и ничего поделать было нельзя. К тому же в тот день вышло так, что я надела шубу…

– В августе?

– Да, выдался холодный и дождливый день, и я подумала, что это мой первый визит к психиатру… ну, сама знаешь. Так или иначе, этот психиатр не отрывал глаз от моей шубы, пока я с ним говорила. И я прямо-таки чувствовала, что он думает о моей просьбе сделать мне студенческую скидку вместо того, чтобы заплатить полную стоимость. Я видела, как у него в глазах светятся значки доллара. Ну, я наговорила ему Бог весть чего – про шишки, про телефон в ящике стола, про то, как хотела покончить с собой, – а потом он попросил меня подождать в коридоре, пока обсудит мой случай с остальными. И знаешь, что он мне сказал, когда позвал обратно в кабинет?

– Что?

– Он сложил руки на груди и изрек: «Мисс Джиллинг, мы решили, что вам очень поможет групповая терапия».

– Групповая терапия? – Я подумала, что мой голос звучит ненатурально, как в эхо-камере, но Джоан не обратила на это ни малейшего внимания.

– Именно так и сказал. Ты только представь: я хочу покончить с собой, а мне надо говорить об этом с целой кучей незнакомых людей, большинство из которых почти такие же психи, как и я…

– Вот бред-то. – Я начинала сочувствовать ей помимо воли. – С людьми так не поступают.