Чертоги памяти - Седжвик Джулиан

Глубоко вдохнув, мальчик выпрямляется, дожидается, пока фургон обогнет очередной угол – и со всех сил бьет по окну в перегородке.

Ошеломленные водитель с пассажиром разом оборачиваются. Дэнни того и ждет, направив фонарик туда, где, по его расчетам, будут находиться глаза водителя. Не успел тот повернуться – Дэнни уже включает ослепляющий луч. Прямое попадание!

Ослепленный ярким светом, водитель вскидывает руку, отворачивается, второй рукой безуспешно нащупывая руль, ра-зинув рот от ужаса. На такой скорости, в этом лабиринте маленьких улочек…

– Держись! – кричит Дэнни и бросается ничком на пол. Фургон налетает на край тротуара, подпрыгивает, колеса несколько секунд вращаются вхолостую, мотор ревет. Громкий стук – это передний бампер встретил какое-то препятствие, а потом фургон начинает разворачиваться боком, сотрясается от скользящего удара и заваливается на левую сторону. Дэнни катится вниз, отчаянно цепляясь обеими руками за скамейку, чтобы его не выбросило из кузова. Протяжный скрежет металла по асфальту, еще удар – и наконец фургон останавливается.

Стекло между кузовом и кабиной растрескалось от удара, но еще держится. Дэнни уже на ногах – светит фонариком, проверяя, как там Син-Син. Девочку придавило так и не очнувшимся лжеполицейским, однако она уже почти высвободилась. На щеке у нее царапина, а в остальном с виду все в порядке.

– Что дальше?

Оба прислушиваются. Из кабины слышны мужские голоса, хриплые от злости и потрясения. Похоже, враги пытаются открыть пассажирскую дверцу, обращенную сейчас прямо в ночное небо.

– Опередим их! – предлагает Син-Син, сверкая глазами. – Нападем первыми!

Не успевает Дэнни возразить, она мчится мимо скамьи и ударом ноги высаживает стеклянную перегородку.

Схватка выходит недолгой и отчаянной. И в жуткой тесноте.

Протиснувшись в окошко, Дэнни обнаруживает, что Син-Син сцепилась с так называемым координатором: зажала ему руку и плечо, а он дергается, не отпуская пистолета, пытаясь прицелиться и выстрелить. Водителя зажало в щели под рулем, между педалями. Он силится выбраться, хотя ноги у него согнуты под каким-то очень странным углом.

Дэнни направляет на него луч фонарика. Лицо у водителя залито кровью, вместо сломанного носа – безобразное месиво. Рукав рубашки разорвался, и Дэнни различает на предплечье татуировку: аккуратный квадрат из точек, семь на семь. Обведенная кружком точка близка к центру – во втором ряду. А снизу красный номер: тридцать восемь.

Син-Син все еще борется со вторым бандитом. В тесной кабине гремит оглушительный выстрел. Дэнни с Син-Син отшатываются, однако воет от боли не кто иной, как сам «координатор», умудрившийся прострелить себе бедро. С гримасой боли он вырывается-таки из хватки Син-Син и пытается выпрямиться, чтобы прицелиться получше.

Но Дэнни все еще держит в руке фонарик. Мальчик с размаху лупит им по руке противника, чувствует силу отдачи, когда металл ударяет по кости. Бандит разжимает руку. Син-Син с коротким выдохом бьет его ребром ладони по плечу около шеи – и он падает прямо на водителя, который никак не может выкарабкаться из щели.

Схватив с приборной доски упавший туда пистолет, Дэнни выбрасывает его через открытую пассажирскую дверцу.

– Все равно не сбежите, – стонет водитель. – Убьем как собак, как этого пса Хавьера!

Но Дэнни и Син-Син уже вылезают из опрокинутой набок разбитой машины и спрыгивают на асфальт. В ночном воздухе остро пахнет бензином, по мостовой раскиданы обломки мотора. Из лежащего неподалеку расколотого аккумулятора валит едкий дым, отчетливо видный в свете уличных фонарей.

Син-Син тяжело дышит, оглядывая улицу на склоне крутого холма. Какие-то люди с криками бегут к месту происшествия.

– Сваливаем! – коротко бросает она. – Ты хоть представляешь, где мы?

Но Дэнни уже показывает на указатель на стене:

– Похоже, удача снова повернулась к нам лицом. Наконец-то!

Он направляет в ту сторону луч фонарика, но как ни старается держать руку ровно, луч пляшет и дрожит.

«Парк Гуэля. 500 метров».

– Ну и поездочка в чертоги памяти!

Над головами у них меж рваных облаков медленно начинают проступать звезды, а вдали, над холмами за Тибидабо, встает полная луна.

К тому времени как друзья добираются в парк Гуэля, над городом разливается серебристое сияние.

Приземистый, похожий на луковицу домик при входе в парк приобретает в этом сиянии вид совершенно театральный. За тяжелыми литыми воротами виднеется лестница, уводящая вверх мимо здоровенной каменной ящерицы, затаившейся в лунном свете. Дэнни глядит на нее – и в душе его оживают воспоминания. Он помнит эту скульптуру – разноцветную, красочную, извергающую из пасти струи воды. Сейчас же ящерица кажется какой-то призрачной, пасть у нее пересохла, а яркие плитки выцвели в бледном лунном свечении.

– Так мы идем внутрь или нет? – спрашивает Син-Син.

Она улыбается, но улыбка эта быстро гаснет. На щеке запеклась кровь. Даже неутомимая Син-Син сейчас кажется усталой и хрупкой – он еще не видел ее такой. Кроме того, ее явно что-то тревожит: точно она знает, что надвигается беда, и набирается мужества взглянуть ей в лицо, но сама не уверена, хватит ли сил.

Вот же досада, что она мне никак не расскажет, в чем дело, думает Дэнни. Но я все равно непременно ей помогу. Она же мне помогает.

Он кладет руку ей на плечо:

– Что бы ни случилось, мы с тобой вместе. Отныне и навсегда.

Она быстро кивает:

– Не сомневайся.

Торопливо оглянувшись по сторонам, она упирается ногой в стену, нащупывает зацепку для руки и в два счета перемахивает на другую сторону – Дэнни и опомниться не успевает. Он, в свою очередь, цепляется за неровность в стене, озираясь, не видит ли кто. На камеру безопасности, конечно, попадем, но тут уж ничего не поделаешь. Еще одно обстоятельство, которое когда-нибудь потом придется объяснять. Если оно вообще настанет – это «когда-нибудь потом».

А сейчас самое главное – не останавливаться. Он прыгает со стены к Син-Син.

– По-моему, нам наверх и чуть-чуть влево, – говорит он, уже начиная подниматься. – Горка где-то там – самая высокая точка парка.

Проходя мимо ящерицы, он вспоминает себя – только гораздо младше – ярким солнечным днем. Вот он сидит на ящерице верхом – ни забот, ни тревог. Сейчас все это так странно, так грустно. То же место, та же точка пространства – но с прошлым пересечься уже нельзя. Время назад не отмотаешь.

В лунном свете глаза Син-Син кажутся очень большими.

– Как ты думаешь, когда твой папа был тут в последний раз?

– По-моему, много лет назад. Хотя вообще-то в последние несколько месяцев он очень часто бывал в отъезде. Тогда я думал, что это он в других труппах выступает, но теперь догадываюсь – на Интерпол работал.