Кто-то просит прощения - Вадим Юрьевич Панов

Иногда Каин пересматривал записи для удовольствия, внимательно разглядывая шабаши со всех ракурсов, но сейчас у него была конкретная цель и он заставил себя отрешиться, смотреть видео без эмоций, исключительно для того, чтобы понять причину волнения Шумахера и Бочки.

Новенькая девочка на алтаре, действительно красивая… отталкивает Ляпу… бежит…

«Эх… им просто не хватило дозы. Видимо, первый глоток был один и маленький…»

Новички убегают, Бочка и Шумахер бросаются следом, Игорь, Юля, Ангелина и Кристина остаются одни. Растерянно переговариваются. Игорь и Юля начинают собираться. Конец фильма.

«И что? Что-то произошло во время преследования? Их кто-то заметил? Но почему они молчат?»

Каин вновь пригубил коньяк и понял, что допустил ошибку – следил за новичками, их искал взглядом в первую очередь, за их действиями внимательно наблюдал. Но о том, что сделали Света и Ляпа, ему и так рассказали в подробностях. А значит, причина нервозности помощников не в них.

Точнее, не только в них.

Он вновь запустил файл и снова не стал слушать. С помощью ускоренного просмотра добрался до начала церемонии, здесь пустил обычную скорость и почти сразу воскликнул:

– Есть!

Поставил видео на паузу, внимательно рассмотрел картинку, убедился, что не ошибся, громко выругался, откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток коньяка.

Бочка фотографировал происходящее.

Это нарушение тоже проходило по разряду ожидаемых. Каин наложил строжайший запрет на съёмку в зале, понимая, что в противном случае кадры рано или поздно утекут в Сеть, но прекрасно понимал, что ребята слишком привыкли к медиа и едва не лопаются от запрета. Однажды они должны были его нарушить…

И вот, однажды наступило.

«По всей видимости, они решили подстраховаться и сделать компромат на новичков – чтобы не сбежали. Это разумно. И скорее всего, так и было. Но почему они промолчали об этом? Боялись разозлить меня ещё одним нарушением? На этот раз – реальным нарушением приказа, за которым должно последовать наказание. Вряд ли, учитывая, как развивались события, наличие компромата стало бы большим плюсом, продемонстрировало мне их предусмотрительность… Тогда что? Получается… – Каин мягко провёл пальцем по подлокотнику кресла. – Получается, у них нет ни фото, ни видео. С фотоаппаратом что-то случилось… Они его потеряли, когда бегали за новичками. Что с ним ещё могло случиться?»

Каин громко выругался, поднялся, налил вторую порцию коньяка, подошёл к окну и остановился, бездумно разглядывая соседние дома. Ещё видные, несмотря на сгустившиеся сумерки.

«На кой ляд я вообще связался с этими имбецилами?»

Тратит своё время, нервы, деньги… оснащение зала потребовало больше средств, чем он ожидал, однако останавливаться было поздно и он довёл дело до конца. Но самое главное – риск. Да, Каин принимал все возможные меры предосторожности, был уверен, что они дают результат, но понимал, что риск всё равно велик. Организация секты сделала его уязвимым, но он…

Он не мог не быть лидером.

Пытался изо всех сил, однако не сумел остаться очень сильным, но незаметным человеком. Несмотря на всю свою волю, не смог обойтись без ощущения главенства над собственной стаей. Не мог отказаться от взглядов – уважительных, трепетных, восхищённых, почтительных… Не мог отказаться от власти. Заставлял себя изо всех сил, но не справился.

Ему были необходимы последователи и поклонники.

И теперь Каин пожинал плоды капитуляции перед самим собой.

Что делать?

«Что случится, если фото окажется в полиции? Ничего. Интернет пестрит подобными кадрами – вбей запрос в поисковую строку и наслаждайся».

А за тот шабаш им даже жестокое обращение с животными не пришьёшь, потому что Шумахер, по всей видимости, опасаясь спугнуть новичков, отказался от жертвоприношения. Просто люди культурно отдыхали и хотели расслабиться. Из пикантного – Света милуется с Ангелиной, и Света готовится отдаться своему парню на чёрном камне. Но не отдалась, отказалась, а поскольку всё строго по обоюдному согласию, задерживать их никто не стал. Претензий у полиции быть не может, однако все участники шабаша окажутся «на карандаше».

Если фотоаппарат у полицейских, затягивать с визитом они не будут – смысла нет, явятся на первый же шабаш, а значит, нужно провести его как можно скорее. И по результатам решить, что делать дальше.

И надеяться, что тупые последователи не выкинут чего-нибудь ещё.

* * *

– Думал, мы тебя не найдём?

Ляпа остановился и посмотрел на Шумахера и Бочку. Настороженно посмотрел, но без страха. И слегка удивлённо, поскольку действительно думал, что здесь, в «частном секторе» Ленинского округа, их со Светой не отыщут. Увы, надежда не оправдалась. Ляпа забыл, что рассказывая о себе – а Кристина проявила удивительное, очень лестное молодому человеку любопытство – упомянул, что это сейчас он с родителями живёт в центральном, Правобережном округе, а первые годы жизни провёл в бабушкином доме на Трактовой улице, на самом краю Иркутска.

Кристина рассказала об этом Шумахеру, и они с Бочкой прикинули, что дальняя окраина – лучшее место, чтобы спрятаться. И приступили к выслеживанию обидчика. Однако Каину договорились об этом не рассказывать. Предложил это Шумахер, а Бочка согласился, резонно полагая, что друг собирается сделать лидеру приятный сюрприз. И начало разговора этому предположению полностью соответствовало.

– Ты тогда сорвал нам отличную вечеринку.

– Мне жаль, – ответил Ляпа.

– Просто жаль? – прищурился Шумахер.

– Можешь написать эту фразу на стене в своём клубе, если тебе станет легче, а я как-нибудь заеду и распишусь несмываемым маркером.

– Приедешь? – глупо переспросил Шумахер.

– Нет.

Шумахер нахмурился, а Бочка вдруг понял, что видит перед собой совсем другого Ляпу: сильного внутренне, уверенного в себе, настоящего. Этот Ляпа не собирался смотреть в рот богатеньким дружкам и хихикать над их идиотскими шутками. Этот Ляпа понимал, что в реальной жизни холуём быть выгодно: ноги об тебя вытрут, но пожрать дадут, однако проснувшееся самоуважение не позволяло ему даже подумать о том, чтобы вернуться к прежней манере поведения.

И несмотря на то, что парней было двое, сумерки сгущались, на улице не было видно прохожих и стояли они в стороне от мостовой, по которой изредка проезжали автомобили, держался Ляпа уверенно и немного нагло.

– Как лицо? – спросил он, посмотрев на Бочку.

– Уже неплохо, – ответил парень, чувствуя нарастающую внутри злость. – Кость ты мне не сломал.

– А показалось, будто раздался хруст.

– Тебе показалось.

– Вижу, вам есть, что обсудить, – вернул себе слово Шумахер. – Поженитесь – болтайте сколько влезет, а сейчас…

– Нам нечего обсуждать, – перебил его Ляпа. – Вы показали, что делаете – нам не понравилось. На этом расстаёмся: мы там не были, ничего не видели, вы нас не знаете.

– Иначе что? – прищурился Шумахер.

– Ничего, – пожал плечами Ляпа. – Ваш косплей нас не касается, развлекайтесь, как хотите, а нас со Светой не трогайте.

– Она, кстати, знает, что ты переспал с Кристиной? – совершенно неожиданным для Бочки, очень гаденьким голосом поинтересовался Шумахер. Он хотел, чтобы фраза прозвучала так же нагло, как реплики Ляпы, но в горле что-то скрипнуло и тон получился полностью соответствующим подлости вопроса.

– Знает, конечно, – спокойно ответил Ляпа. – Неужели ты думал, что я оставлю в твоих руках такой рычаг давления? Мы со Светой долго говорили той ночью. И тебе тот разговор ничем не перебить.

– Странно, что Кристина тебе не понравилась, – протянул Шумахер. – Она у нас затейница.

Ляпа ответил ему долгим взглядом и повторил:

– Мы там не были, вы нас не знаете.

– Ты рассказал Свете только о том, что у тебя с Кристиной было на шабаше? А о поездке к ней домой? С бутылкой вина? – Шумахер, терпеть не мог проигрывать, уже считал Свету своей и потому бросил в бой последний козырь. Два последних козыря: – И скажи, что нам делать с фотографиями твоей подружки?

Ляпа побагровел.

– Даже не знаю, какие лучше: где Света ласкается с Ангелиной или где раздвигает на камеру ноги?

На несколько секунд на маленькой иркутской улице возникло такое напряжение, что можно было бы неделю питать весь город. Бочка решил, что теперь-то драка точно неизбежна, но Ляпа вновь его удивил:

– Покажи, – спокойно попросил он.

– Что? – осёкся Шумахер.

– Покажи фотографии. Они ведь наверняка у тебя в телефоне. Или нет? – Ляпа медленно оглядел Шумахера и Бочку. – Или их у вас нет? – Молчание. – Их у вас нет! – догадался Ляпа и широко улыбнулся: – Не знаю, куда вы их дели, но если вдруг они к вам вернутся – не советую их выкладывать на общее обозрение, понятно? А то головы поотрываю, на хрен. Ты уже знаешь, как это бывает. – Ляпа кивнул опешившему Бочке и посмотрел на Шумахера: – А ты – узнаешь.

И это было ошибкой, потому что Шумахер, до сих пор пребывающий в такой же прострации, как Бочка – ошарашенный наглостью Ляпы – взвился и недобрым голосом спросил:

– Ты мне угрожаешь?

– Что, испугался?

И эта фраза стала второй ошибкой Ляпы.

Фатальной.

Наглость ему ещё могли спустить, но обвинение в трусости привело Шумахера