Неизвестность - Алексей Слаповский

А н я. То есть Владислав был уже второй, кто замуж звал?

Б а б у ш к а. Да. А у меня те же мысли, что с Владиславом: рано, не хочу. И ведь нравился мне Рома – очень. Но сказала: нет, давай подождем. Он даже заплакал, бедный. И тут мне его мама говорит: вот что, Катя, или давай-ка иди на все четыре стороны, или соглашайся. Я ей, как и ему: замуж не хочу. А она: при чем тут замуж, я сама этого не хочу, а ты просто – пожалей мне сына, я за него боюсь, он весь больной ходит. Как бы чего с собой не сделал.

А н я. Я правильно понимаю: она просила тебя с ним… Ну…

Б а б у ш к а. Да. Переспать. Заняться любовью. Отдаться. Что тебе больше нравится?

А н я. Все! Ты классная, ба! Ты себя не видишь, ты сейчас такая молодая стала! Ну, и что?

Б а б у ш к а. А то. Я говорю: вы с ума сошли, такие вещи предлагать? И ушла от них. Началась учеба, тут он меня находит и говорит: ладно, подождем, но пока хотя бы будем гулять, встречаться. Я согласилась. Встречались всю осень. Он меня подкармливал, в кино водил… А я вижу, он, хоть и радуется, а все равно ему плохо.

А н я. Спермотоксикоз.

Б а б у ш к а. Что?

А н я. Слово такое. Означает…

Б а б у ш к а. Не объясняй, догадалась. Да, может быть. На самом деле у него был такой вид, будто безумно влюблен. Просто до смерти. И… И мне стало его жалко. Нет, не то чтобы жалко… Знаешь, такая вдруг мысль возникла: а вдруг война опять? Тогда же многие боялись, что война с кем-нибудь опять начнется. И отношение к мужчинам было такое… Кто воевал – благодарное. И к другим тоже заодно. Ну, и они тоже осмелели. Наверстывали, можно сказать. А Роман, хоть и совсем молодой, а мысли-то у меня такие же: вдруг его убьют? И он погибнет и не узнает, как я его люблю. Ну, и… Ну и вот. Остальное вообрази сама.

А н я. Предохранялись?

Б а б у ш к а. Аня, мы даже не знали, как это и что это! Правда, у нас в детдоме была одна девочка… Огонь и воду прошла. Много чего рассказывала, в том числе про то, как она береглась. Потом я, конечно, поняла, что это полная чушь.

А н я. А как, какие способы? Просто интересно.

Б а б у ш к а. Даже не хочу, это каменный век! Хотя нет, в каменном веке аспирина и борной кислоты не было. Но лимоны были, наверно.

А н я. Хочешь сказать…

Б а б у ш к а. Не хочу! В общем, я пошла навстречу Роме. Он получил, что хотел.

А н я. И?

Б а б у ш к а. И потом постоянно интересовался, как у меня с регулярными женскими явлениями. Тогда это называлось – пришли. Он спрашивал: пришли? Я говорю: да. Он радуется, ура, можно дальше веселиться… И веселились… А к лету все у Ромы сошло на нет. Я переживала. Мне-то казалось, все серьезно, ведь он жениться сначала хотел.

А н я. А потом уже нет?

Б а б у ш к а. Нет. О господи, как вспомню… У нас медосмотр был в техникуме обязательный. Раз в год комиссия и – с головы до ног. В том числе гинеколог для девушек. Я увильнуть хотела, будто бы болею, потребовали справку, я не достала. Осмотрели меня, а потом вызывают на разборку. Директор техникума, педагоги, от комитета комсомола, от парткома. И мне прямо в глаза без всякой деликатности: как это ты, Смирнова, в таком возрасте уже оказалась не девушка? Не рано?

А н я. Вот так вот при всех? И постой, есть же врачебная тайна, получается, врачи рассказали?

Б а б у ш к а. Какая тайна, Аня?! У советского человека тайн нет и быть не может! Думаешь, я считала, что они неправильно делают? Ничего подобного, мне казалось, они имеют полное право! А я рыдала от стыда и позора. Часа полтора они меня терзали, подробности выспрашивали – да кто, да как, да где… Я соврала, сказала, что еще в детдоме случилось. Ну, про детдом многие слышали, что там всякое бывает, хотя, между прочим, на самом деле у нас девочки очень были порядочные… Но ничего, скушали за правду. А потом директор мне отдельно сказал: окажешься беременной – вон из техникума. Я, говорит, такой славы в наших стенах не потерплю. И не будет у тебя ни образования, ни летного клуба. А он знал про мою мечту, да и все знали. Ничего не будет, говорит. Вот…

Молчание. Щелчок. Звук закипающего чайника.

А н я. Если не хочешь, не рассказывай.

Б а б у ш к а. Да чего уж… Скоро обнаружилось, что… Не пришли. Я через одну девушку узнала про женщину, которая на дому принимала. Она подтвердила: да, беременность. И согласилась подпольно аборт сделать.

А н я. Почему подпольно?

Б а б у ш к а. Потому что, Аня, аборты были запрещены законом. В тюрьму за это можно было сесть.

А н я. Ничего себе!

Тишина. Постукивание пальцев.

А н я. Нашла. Точно. Закон от тридцать шестого года. Уголовная ответственность. И как же вы?

Б а б у ш к а. По-разному. Хорошо, если врачи-гинекологи рисковали, делали это на дому, а чаще – всякие шарлатанки, старухи… Сколько женщин погибло от заражения крови, никто не считал, конечно. Нет, я понимаю, я знаю, это нехорошо, это даже грех, если с точки зрения религии… Но так тоже нельзя. Ради блага женщин их же и калечить? Нелогично как-то.

А н я. Статистика тут страшная. За сорок пятый не нашла, а вот за шестидесятый – четыре миллиона с лишним абортов. Четыре миллиона людей страна не получила! И много раз ты…

Б а б у ш к а. Сейчас праправнуки меня запрезирают. Три аборта.

Двойной свист Ани.

Б а б у ш к а. Вот именно!

Свист бабушки. Громче и резче.

Б а б у ш к а. На самом деле это еще мало. Как-то в санатории сошлись женщины, выпили немного, начали о наших делах, в том числе про это, одна пожаловалась: восемь раз от мужа аборт делала, просила его меры принимать, мужчинам же легче, были уже тогда средства…

А н я. Презервативы?

Б а б у ш к а. Ну да. Но он ни в какую: я мужик, я в своем праве, а ты как хочешь, так и берегись. Она рассказала, а другая ей: восемь? У меня – пятнадцать! И пошли хвастаться. У всех – от пяти до тридцати. Как я понимаю, пять-шесть было почти у каждой замужней женщины в наше время. Да и у незамужних тоже. Если не больше.

А н я. Кошмар!

Б а б у ш к а. Еще бы. С Владиславом, кстати, история такая же повторилась, я не все тебе рассказала. Он мне как? Женюсь, люблю, сил нет. А сам руками-то работал, достигал цели. Я держалась, держалась – и… На те же грабли. Опять у меня эти мысли появились: вдруг война, вдруг погибнет? И я…

А н я. Получается, ты для них это делала? А самой-то нравилось? Не аборты, а…

Б а б у ш к а. Ох, Аня, зря я с тобой про это…

А н я. Ба, поверь, я очень взрослая. Очень.

Б а б у ш к а. Это ты о чем?

А н я. О том же, о чем и ты.

Молчание.