В паутине под лестницей - Анна Чайка

Коре была отведена незавидная роль наблюдателя. Ее саму болезнь обошла, возможно, из-за изменившейся природы ее, Кориного тела. Но вот остальные, особенно в кафе… Это был тихий ужас.

Она не хотела связывать происходящее с пропажей призраков, но невольно вспоминала сны о том, как город пронизывает клубок колючих веток, у которых вместо бутонов жадные красные пасти. Они потихоньку сгрызали все на своем пути. Чеховск исчезал в переплетении колючей черной лозы, и оставалось лишь чавканье. Неутихающее, веселое. Знакомое.

Пытаясь отвлечься, она старалась исправить хотя бы то, что от нее зависело. Найти пропавших призраков. Но и это оказалось непросто.

Уровень тревожности в общежитии рос, как на дрожжах. Покойники все чаще беспокоились за живых родственников и за себя.

Кора оказалась зажата между миром, пребывающим в состоянии вечной аллергической реакции, и миром, где неуязвимые создания осознали, что и им есть чего опасаться. Изнурительный круг перехода из одного в другой повторялся каждый день.

Стало еще хуже, когда несколько ее друзей подхватили тот же зловредный вирус. Навещая сестер и Шпрота, Кора каждый раз испытывала нечто похожее на стыд. За свой цветущий вид, за то, что ей не нужно отхаркивать сопли каждые полминуты, чтобы дышать.

О своих снах приходилось молчать. Зная азартность художников, можно было представить, во что это может вылиться: «Группа авантюристов бросается в бой со злом и сваливается с температурой, не дойдя до выхода из дома!» Нет уж, их родители никогда Коре такого не простят.

Конечно, на помощь мог прийти Гвидо, периодически рисующий кетчупом на ее двери извинения.

Увидев их в первый раз, она подумала про кровавые записки, оставляемые жертвами в английских детективных романах. Это было даже мило. Попытка примирения и все такое… Но Кора не могла отпустить ситуацию. Временами она становилась упрямее барана, и это не шло делу на пользу.

Когда возникла необходимость покинуть Чеховск, Кора с радостью за нее ухватилась. Бесконечные жалобы никогда не спящих соседей кого угодно вымотают, не говоря уже про клиентов кафе, которые порой и сами не понимали, зачем пришли.

В этот раз Лизе нужна была помощь. Произошла трагедия, один из деловых партнеров ее будущего супруга потерял жену. Сам господин Шкат должен был присутствовать на похоронах и даже произнести речь, но серьезно простыл прямо перед церемонией.

− Ну, а я-то тут причем? − спросила Кора, прежде чем они вместе с матерью разместились на заднем сидении арендованного «Мерседеса». Им предстояло ехать на Девяткино кладбище, самое элитное и дорогое из областных.

− Ему нужна поддержка. Мы же теперь семья, а семья всегда рядом, когда… когда происходит такое, − Лиза убрала вуаль и горестно промокнула глаза платком. − Ужасная несправедливость: умереть в столь юном возрасте и оставить мужа одного. Как подумаю, что будет, если я тоже… Ох, боже!

Она шумно всхлипнула.

Сегодня на маме был элегантный брючный костюм с шифоновой вставкой на груди, поверх которого изящный черный плащ. Траурный наряд был даже слишком хорош − но Кора предпочла об этом умолчать. Тем более им предстояло провести вместе весь день: сначала помогать отчиму во время церемонии, потом торчать на банкете и, возможно, остаться на посиделки узким кругом самых близких.

Странная ситуация − ехать туда, где их не ждут, чтобы плакать о человеке, которого они обе почти не знали. Лиза, должно быть, считала это отличной возможностью. Так она могла показать себя хорошей женой.

На кладбище царила тяжелая атмосфера. Сразу вспомнился день похорон отца. Кора тогда была совсем маленькая, но запомнила свои ощущения, точно их впечатали в память. Этот привкус несправедливости на языке, отдающий тленом. Невыносимый, не исчезающий. Она ненавидела его.

И теперь, познакомившись с другой стороной смерти, она испытывала смешенные чувства. Хотелось подойти и сказать каждому: «Не расстраивайтесь! Все будет хорошо, вы еще встретитесь, ведь я видела, что будет дальше!» Но одновременно она мечтала повернуться на каблуках и убежать. Одно дело видеть призраков, другое − знать, откуда и каким образом они приходят.

− Соберись, − одернула ее Лиза. Нацепив самое сострадательное выражение на лицо, она пошла к жениху.

Кора взглянула на будущего отчима. Выглядел он не очень, весь похудел и осунулся. Ему стоило немалых усилий стоять, не опираясь на своего собеседника.

Их взгляды встретились, и Коре тоже пришлось подойти. Плакавший рядом мужчина, оказался мужем погибшей. В ходе неуютного разговора выяснилось, что это произошло неожиданно. Врачи так и не сумели понять причину столь быстрого угасания.

− Еще вчера улыбалась − и ты ведь знаешь ее прекрасную улыбку, − отчим кивнул, − а на следующее утро уже не дышит. Как так-то? И главное, ведь не было же оснований! Мы с тобой старые развалины, а Даша… Ей всего тридцать… Да чтоб их всех, − Мужчина отшвырнул платок, который комкал до этого в руках, и закрыл лицо руками. Несчастного трясло.

Он был похож на пустой пакетик из-под сока, на который наступили ногой. Не просто опустошен − раздавлен. Было в этом состоянии что-то пугающее. Она помнила Лизу в схожей ситуации, и не могла понять, в чем причина ее собственной напряженности.

− Все разваливается, − прошептал муж погибшей. − Спать не могу. В горле, будто черви копошатся. Если бы не сестра моей Дашечки, давно бы спятил. Это она помогла все организовать.

Он кивнул в сторону. Неподалеку стояла группа людей в менее формальной одежде − на одном даже были джинсы с заклепками. Держались они обособленно, наблюдая за всем со стороны. Ничего особенного, если бы не волосы женщины, на которую показывал пострадавший. Взгляд Коры просто споткнулся о них и залип.

Роскошные каштановые локоны, спускающиеся до самых бедер. Владелица этого богатства стояла к ним спиной и разговаривала с лысым мужчиной в сером пальто. В целом их компания производила странное впечатление. Все вокруг подавлены, а эти − эти словно пришли на пикник.

Кора резко отвернулась. Должно быть это чувство дежавю, обычная ошибка восприятия, так почему же по спине до самого загривка ледяными иглами промчался холод?

Вскоре вдовца увела родня, и Павел Сергеевич смог устало опереться о плечо Лизы.

− Как же гудит голова… Ох, это будет тяжелый день.

− Наверно, − отозвалась Кора.

Только что сестра покойницы обернулась, будто бы что-то почувствовав. На бледном лице растянулись алые губы − бескровный разрез. Она медленно помахала их семье, хотя выглядело это так, словно предназначалось одной Коре.

Отчим поднял ладонь в знак приветствия.

− Что-то в мироздании сломалось, − пробормотал он. − Такой хороший город был. Особая энергетика. Воздух такой, что никто из знакомых не болел.… А теперь я его не узнаю. Одна беда за другой.