В паутине под лестницей - Анна Чайка

Пустая глазница продолжала ныть, когда он шел к наслаждающимся просмотром незнакомцам.

Их было трое. Женщина с каштановыми волосами, такими роскошными, что позавидовала любая модель, разговаривала с коротышкой неопределенного возраста и самой незапоминающейся внешности. А еще там было что-то третье. Почему-то подумалось именно так: «что-то».

Все смеялись и аплодировали происходящему на экране убийству. Николай Петрович приблизился и ощутил прилив удушающей вони. Так могла бы пахнуть собака, сбитая автомобилем в самый жаркий день в году, − но точно не человеческое существо.

− Это частная территория. А еще мы закрыты, − задыхаясь, крикнул он. Шатенка и серая личность обернулись. В свете фонарей их глаза показались Николаю Петровичу стеклянными шариками. Яркими, но незрячими.

− Мы мешаем? − спросила женщина с неопределимым акцентом. Так мог бы говорить гость из абсолютно любой страны.

− Сеансов на сегодня больше нет. Приходите завтра.

− Нам бы не хотелось уходить, − вкрадчиво заметил ее спутник. − Мы немного заняты, если вы не заметили.

Николай Петрович понял, что закипает. Отсутствующий из-за детской травмы глаз (как же матушка кричала тогда, до срыва голосовых связок) пылал огнем. Туда будто вложили уголек, и он прожигал череп пожилого бизнесмена насквозь.

− Не буду я повторять: выметайтесь!

Одновременно он не мог не думать о том, как от этих троих воняло. А ведь вроде прилично одеты.

Определенно происходило что-то нехорошее. Он еще не мог разглядеть, что здесь творится, но уже чувствовал прилив дурноты. Третий незнакомец стоял на корточках, медленно, почти гипнотически раскачиваясь. А его товарищи будто прикрывали его. Охраняли? Нет, какие-то нелепицы лезут в голову…

− Что вы там делаете? А ну отойдите, не то я сейчас в полицию позвоню, − добавил он, зажимая себе нос руками. До нарушителей порядка оставалось меньше пяти метров. Ближе подходить не хотелось.

Картинка на экране сменилась видом темной коморки, и площадка для просмотра погрузилась в сияющий мрак. Черт! Ну, почему он не держал под рукой оружие? Ведь сколько раз ему об этом твердила жена − и не сосчитать!

Послышался шорох одежды.

− Не надо полиции. Хотите посмотреть? Идите сюда, − дружелюбно позвал женский голос. В нем была какая-то магнетическая сила − иначе, почему Николай Петрович вдруг сделал шаг вперед? Туда, к блестящим белкам глаз, отражавшим свет.

Он приблизился, шатаясь. Шатенка мягко взяла его под руку и подтянула к себе. От нее исходил сильнейший запах; правда, теперь владельцу кинотеатра не казалось, что он похож на гниющую плоть. Скорее пахло неким реагентом. Вроде того, которым они обрабатывали грядки на огороде − дурманящий, отдающий прокисшей землей и мертвыми насекомыми дух.

− Мы недавно прибыли, всех порядков не знаем… − Она говорила, но Николай Петрович не слушал. Его беспокоило то, что творилось рядом, на газоне.

Трава слабо отблескивала ртутью по обе стороны от молчаливого силуэта, которого разум отказывался воспринимать как человека. Было в нем что-то фальшивое. Как в роботе или манекене, кое-как одетом в нормальную одежду.

− Всем нужно есть, ведь правда же?

Шатенка дернула его за плечо, призывая к ответу.

− Что?

Он не мог отвести взгляд.

Свет экрана вновь стал белым, открывая то, что творилось на земле. Рядом с третьим незнакомцем лежала штука, похожая на опустевший хэллоуинский костюм. Она была размером с ребенка, похожая на лягушку или ящерицу, с синевато-изумрудной кожицей и тонкими, раскинутыми в стороны ручками. Существо слабо шевелилось. Словно было живым.

Там, где должна была быть молния, зияла жуткая рана. Лысый парень периодически наклонялся над ней, и раздавалось хлюпанье.

Он ел. Жадно, причмокивая от удовольствия.

− В вашем городе много интересного, − добавил невыразительный тип, вставая между Николаем Петровичем и жуткой картиной. − Вы ведь не будете против, если мы останемся здесь ненадолго? Каждому путнику нужен привал. А наш путь был весьма труден.

− Не везде есть то, что мы нашли в Чеховске, − добавила шатенка, кивая на дрожащую в агонии игрушку, и ее ладонь приобрела крепость металла.

Николай Петрович застонал.

Боль смешивалась с вонью, а та в свою очередь с ужасом. Он не мог поверить, что происходящее − реально. Не бывает огромных жаб с прозрачной дымчатой шкурой, люди не могут пахнуть, как кипящая от яда почва, а проектор…

Проектор не способен работать без электричества.

Сидевший на корточках парень закончил трапезу и начал распрямляться. Николай Петрович понял, что не хочет смотреть на него. Не должен этого делать! Но руки незнакомцев держали крепко, а страх − еще крепче. Тело больше не слушалось команд разума. Он закричал еще до того, как рассмотрел то, что было у третьего гостя вместо лица.

Она тоже.

Вспышка. Словно тысячи жал проникли внутрь через рот и заполнили собой тело до краев.

Кора продолжала кричать в своей кровати на втором этаже призрачного общежития и не могла остановиться, ведь в паре километров от нее умирал невинный человек.

43

У двери толпились перепуганные призраки.

Она обвела их воспаленным взглядом и потребовала привести Гвидо. Спустившись вниз, разогрела в микроволновке молоко и сделала себе пару бутербродов, которые принялась сосредоточенно жевать. Рыжий дух появился на кухне через минуту.

− Надеюсь, дела срочные? − сказал он ядовито. − Я мог бы продолжать сладко дремать в объятиях паутины, если бы… Эй, чего это с тобой?

В его голосе прозвучали нотки волнения. И Кора была им рада.

− Сон.

− Кошмар еще не повод всех будить.

− Необычный кошмар, − Она потерла виски, продолжавшие взрываться болью. − Я была другим человеком, понимаешь, тем, кого я практически не знаю. И переживала его смерть как наяву. Даже звучит дико!

Гвидо немного покачался на носках, расчесывая ногтями щетину на шее, затем с любопытством завис над Корой. Перевернувшись вверх тормашками, он приземлился на ее макушку своей рыжей шевелюрой.

− Вещие сны не смотрятся так странно, если жить в месте, подобном этому. Не находишь?

− Это еще не все.

− М-м? − протянул он, делая вид, что балансирует.

− Обычный сон похож на фильм. Но я чувствовала его боль, его страх… Его отчаяние. Мне казалось, что я умерла вместе с ним, − Кора выела у бутерброда центр и отложила корочку. − Смотрители так могут? Мы можем переживать чужие смерти? Я ведь должна позвонить в полицию в таком случае.