Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

Едва я опустился на тюфяк, мое тело окутало сладостное чувство дремоты. Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Из мрака, очень похожего на тот, что окутал меня у камня, вдруг выплыла скрижаль с иероглифами, запечатленная мною в точности. Она встала прямо передо мной, как совсем недавно, и я вновь впился в нее глазами. Письмена были совершенно понятны, и я читал их, будто знал эти символы с раннего детства. При этом я даже на мгновение не вспомнил о том, что только что не мог этого сделать, несмотря на все усилия. Я поглощал строки глазами, переходя от скрижали к скрижали, и то, что они открывали мне, вновь обжигало и холодило мою душу.

«Если ты силен духом и способен вести за собой, если твой разум ненасытен в познании истин, если ты стремишься вознестись во власти и величии, если ты хочешь пройти со всем этим сквозь века, обретя все блага этой жизни, если сострадание к низшим не способно встать на твоем пути, обратись к этому посланию. Ты обретешь то, чем обладают лишь избранные, прошедшие путь обогащения сущности. Если ты пройдешь хотя бы малую часть этого пути, ты станешь новым собой. Ты очистишь себя от скверны и заживешь полнокровной жизнью, забыв о старости. Ты сможешь помогать очищаться другим и обретешь богатство, ибо за такое благо каждый отдаст все, что сможет. Ты познаешь великие истины бытия и себя самого. Ты получишь власть над предметами и явлениями, ибо сможешь управлять ими и изменять их, а также – управлять собой и изменять себя. Через власть над окружающим миром ты обретешь власть в этом мире. Ты сможешь даже увидеть другие миры, вырвавшись из своего. Тебя ожидает новая жизнь, которая не зависит от течения бесконечности… Для этого тебе нужно лишь научиться отбирать сущность у других, у многих… Лишь глубокое разрушение формы и материала, из которого они построены, освобождает сущность… Страдание, глубокое страдание естества у всех разное. У твоих собратьев оно проявляется в боли. Запредельная боль, разрушающая то, из чего построено твое естество, и влекущая смерть, отпустит сущность, которая выйдет вспышкой незримого света. Ты получишь лишь ту ее часть, которую может без вреда принять твое естество, остальное получит направивший тебя. Но с каждым разом твоя доля будет увеличиваться. Обретай жертвы хитростью и силой, властью и порабощением. Любые средства будут оправданы тем, чего ты достигнешь. Чем больше жертв ты принесешь, тем больше и быстрее получишь… Но не вызывай Его, если тебе нечего Ему дать, ибо тогда Он возьмет тебя самого… Слова, которые нужно произнести, и имя, которое назвать, подскажет тебе твой разум голосом из глубин…»

Говорилось здесь также, что увеличить силу призыва Его могут особые предметы, хранящиеся в укромных местах Земли, и их лишь необходимо найти. Очевидно, они были перечислены здесь, но участок плиты был поврежден. На уцелевших фрагментах были описаны несколько отвратительных пыток, жестокость которых заставляла содрогнуться. Вероятно, их здесь было гораздо больше, но время позаботилось о том, чтобы эта гнусность бесследно исчезла. Остальной текст состоял из восхвалений и прославлений великих паломников истины, встречающих одну за другой волны Творения, непостижимые времена назад ради познания мудрости покинувших свою изначальную родину. Превозносились их самоотреченность и самопожертвование ради познания истин, их неутомимость и целеустремленность на этом пути. Расписывалось величие воздвигнутых ими в пройденных мирах и с болью покинутых городов, изобилующих грандиозными памятниками культуры и зодчества. Кроме того, расточались щедрые обещания бесконечных благ, которых достигнут последовавшие за ними…

Я проснулся свежим и отдохнувшим, несмотря на то что была глубокая ночь. Я вышел из шатра на прохладный ветерок под звездное небо. Мне не терпелось как следует обдумать все, что произошло. Меня вновь переполняли самые разнообразные чувства. В первую очередь я опять ужаснулся. Передо мной предстала еще одна неведомая раса, использующая людей как «материал» для достижения своих целей. Причем использование это осуществлялось уж совершенно ужасным образом. Я толком не понял, что же именно было нужно этим существам от жертв, но способ, которым они этого добивались, был совершенно ясен. Я вспомнил магрибскую легенду о Призраках, вспомнил жалящие когти, изуродованных животных и маску невыносимого страдания на лицах мертвых людей. Меня пронизало жаром и холодом, когда я подумал, но так и не смог представить, какова должна быть боль, чтобы не только убить, но и разрушить тело и естество. И насколько бездушными должны быть те, кто согласится на такие зверства, польстившись даже на столь заманчивые обещания. Неужели кто-то из людей способен на такое?! Но ведь те, кто этими щедрыми посулами заманивал людей себе в подручные, на что-то рассчитывали! Значит, их поиски и старания не были напрасными. Эта мысль томила глухой и тоскливой болью где-то в самой глубине.

Я почти не сомневался в догадке о том, кем были написаны или продиктованы эти письмена. Всемогущий властелин, изваявший себе памятники во множестве испепеленных миров, пришел к нам, чтобы огненными когтями вырывать у людей нечто, необходимое ему, и заставлять одних столь бесчеловечно убивать других.

Я был поражен тем, сколько путей пришедших и ушедших пересекалось здесь, и сколь разными были эти пути. Насколько разным, оказывается, могло быть достижение одних и тех же целей, и каким разным было отношение их к людям. Я вспомнил рассуждения почтенного Дервиша об их помыслах на примере хауза с рыбками. Самым ужасным было то, что они, обладая своим могуществом, могли позволить себе все что угодно. Удивительным было также то, что их пути пересеклись именно здесь. И почтенный Дервиш не зря забрел сюда. Вероятно, он имел указание на этот путь и направил по нему меня совершенно сознательно. Да и сам город возник здесь, похоже, совсем не случайно. Это место воистину было перекрестком Добра и Зла, местом, где сошлись и оставили свои следы древнейшие и величайшие силы неведомого.

В моем разуме с трудом уложилось открытие того, что человек наделен способностями обрести могущество, пусть несравненно меньшее, чем у них, но позволяющее ему улучшить себя и продлить свой век. И благодаря этому получить возможность идти дальше по бесконечному пути познания… Хотя и не мог понять, зачем это нужно. Стремление к познанию ради дальнейшего познания было выше моего понимания. Но способности проникать внутрь естества, познавать его устройство и направлять потоки света, способные его изменить, были для меня воплощением сказочного волшебства. И я, без сомнения, принял бы их за волшебство, а обучение им – за обучение магии, если бы почтенный Дервиш в свое время не раскрыл мне их суть и суть всего того, что люди называли магией.

Я был глубоко впечатлен тем, сколь разнообразными и удивительными могут быть способы выражения и передачи своих мыслей. Казалось бы, все они являлись письменными формами, начертанными на камнях. И вполне естественно было предположить, что каждый символ должен передавать определенное сочетание звуков, которые складываются в слова, и нужно лишь знать, что они означают на нашем языке. Но кто бы мог подумать, что само восприятие каждого из них совершенно отличается от обычного, одинакового у всех известных мне народов. И что их просто невозможно прочесть обычным способом. И сколь разнообразными могут быть варианты этого восприятия. Мне вдруг пришла в голову напугавшая меня мысль о том, что таких вариантов может быть еще великое множество, и мне также предстоит встретиться с ними. Из увиденных же мною сейчас меня особенно поразил последний, для которого нужно было обязательно погрузиться в сон. И конечно же не было границ моему благоговению перед лампой. Это удивительное творение, кто бы ни был его творцом, являло настоящие, ничем, даже движением незримого света, не объяснимые чудеса. Она справилась со всеми расшифровками, во всех случаях совершенно правильно подобрав нужный путь восприятия, и с помощью какой-то неведомой силы направила по нему наш разум. Было совершенно ясно, что без ее помощи, даже после многолетних трудов нам удалось бы понять далеко не все эти письменные формы. Вне всякого сомнения, почтенный Дервиш был прав: лампа могла быть лишь творением тех, кто приходит и уходит, и, судя по совершенно привычному для нас виду, была предназначена именно для нас. О том же, какие таинственные силы заключены в ее недрах и какие удивительные превращения происходят в ней, когда она вершит свои чудеса, приходилось лишь бесполезно гадать.