Император Павел I и Орден святого Иоанна Иерусалимского - Владимир Захаров

Копия иконы, сделанная в середине XIX века была передана послу Италии в 1925 г. Она хранилась на виа Кондотти в Риме в резиденции Суверенного Военного Ордена Госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского Родоса и Мальты. С 1975 г. эта икона находится в базилике пресвятой Марии Ангельской в городе Ассизи.

Только в 1993 г., во время визита в Черногорию Патриарха Московского и всея Руси Алексия II стало известно, что величайшая святыня ордена — правая рука св. Иоанна Крестителя и реликварий с частицей Древа от Животворящего Креста Господня, находится в древней столице Черногорской митрополии — городе Цетине, в монастыре святого Петра Цетинского. После богослужения Патриарх Московский Алексий II благословил Десницей св. Иоанна Крестителя народ Черногории.

Медальон Великого Магистра де ла Валетта, который был включен в число коронных драгоценностей Российской империи, считался навсегда утерянным. На самом же деле он сохранился и находится в собрании Оружейной палаты музеев Московского Кремля[210]. Это небольшой ромбовидный золотой, медальон, выполненный в технике скани, с небольшим реликварием в центре. Однако частица шипа от тернового венка Спасителя, находившаяся в нем, сейчас отсутствует. Возможно, он был удален во время реставрации в советские годы.

В январе 2001 г. на Мальте под эгидой посольства Российской Федерации проходила конференция «Чтимая икона Божией Матери Филе: искусство, история, верование». Копия Филермской иконы Божией Матери была передана Чрезвычайным и полномочным послом Сергеем Зотовым в кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя города Валетты[211].

События в Европе в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко меняют привычную, устоявшуюся картину порядка. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 19 брюмера (8 ноября) 1799 г., ставит точку на периоде Французской Революции. Кровь, залившая Францию, бездарное правительство Директории, обессиленная республика — вот, что досталось первому консулу. И он прекрасно понимал, что войну продолжать больше не было сил.

Мир, только мир, любой ценой. Уже 25 декабря Англии и Австрии были отправлены послания, с предложениями начать мирные переговоры. Но Бонапарт не был бы Бонапартом, если бы одновременно не готовил втайне войска. Подготовка к войне шла полным ходом, и уже летом 1800 г. произошло знаменитое сражение при Маренго. Побежденная Австрия запросила мира, который и был заключен в феврале 1801 г.

Известие о перевороте 18 брюмера 1799 г. возрождает в Павле веру в наступление новой эры в истории Франции. Однако и перед Наполеоном сразу же встает проблема нового союзника Франции в ее борьбе с Англией. К этому времени престиж России на международной арене небывало возрос, причиной чему были блестящие победы Суворова в Италии.

Итак, события в Европе в последние месяцы XVIII и первые месяцы нового XIX века резко меняют привычную, устоявшуюся картину порядка. Военный переворот, совершенный Наполеоном Бонапартом 19 брюмера 1799 г. (11 (22) ноября), ставит точку на страшном периоде Французской Революции. Кровь, залившая Францию, бездарное правительство Директории, обессиленная республика… вот что досталось Первому Консулу. И он прекрасно понимал, что продолжать войну у Франции больше не было сил. Мир, только мир, любой ценой. Уже 25 декабря были отправлены послания Англии и Австрии, с предложениями начать мирные переговоры.

Но… Бонапарт не был бы Бонапартом, если бы одновременно не держал за спиной нож, не готовил втайне войска. Подготовка к войне шла полным ходом, и уже летом 1800 г. произошло знаменитое сражение при Маренго, после чего побежденная Австрия запросила мира, который и был заключен в феврале 1801 г.

Но еще раньше, с первых дней прихода к власти, перед Наполеоном не раз вставал вопрос о союзнике Франции в ее борьбе с Англией. К этому времени престиж России и ее военная мощь на международной арене небывало возросли. Причиной этому были блестящие победы А. В. Суворова в Италии, которые русский историк начала ХХ века К. Военский назвал «крестовым походом против Франции»[212].

Серьезный анализ, проделанный К. Военским, привел к выводу, что цели и намерения, существовавшие между «императором-рыцарем, мечтавшем о восстановлении славы древнего Мальтийского Ордена, и гениальным сыном революции, игравшим ее символами для приобретения популярности, которая должна была привести его к престолу», были весьма близки. В то же время между ними существовало и коренное различие. Оно заключалось в том, что Павел I «был глубоко искренен в своих увлечениях рыцарством, а Бонапарт, восстанавливая на развалинах старой монархии — новую, пользовался внешним благородством поступков, внешним блеском слов и дел, обаянием рыцарских чувств, как ловкий дипломат. В душе же он презирал людей и не верил ни во что, кроме личного счастья и умения играть на инстинктах толпы и на чувствах ближнего»[213].

Наполеон был первым, кто понял значение России в мировой политике. В январе 1800 г. он произнес: «Франция может иметь союзницей только Россию!». В это же время он пишет Талейрану: «Мы не требуем от прусского короля ни армии, ни союза, мы просим его оказать лишь одну услугу — примирить нас с Россией…».

Известный советский историк А. З. Манфред в своей книге «Наполеон Бонапарт» писал: «Бонапарт тогда еще, по-видимому, не знал, что Павел I в то же самое время приходил к сходным мыслям. На донесении от 28 января 1800 г. Крюденера, русского посланника в Берлине, сообщавшего о французском зондаже, Павел собственноручно написал: "Что касается сближения с Францией, то я бы ничего лучшего не желал, как видеть ее прибегающей ко мне, в особенности как противовесу Австрии…"»[214].

И хотя здесь написано об Австрии, но Павел столь же болезненно относился к Англии, что не осталось тайной для английского посла Уитворта. «Император в полном смысле слова не в своем уме», — писал он. Несмотря на то что, как отметил А. З. Манфред, в поведении российского самодержца «было действительно немало удивительных поступков и черт, вызвавших смущение, страх и даже ужас его современников, но в рассматриваемом вопросе император как раз проявил здравый смысл. Он обнаружил так много здравого смысла, что даже потребовал от английского правительства отозвать Уитворта…»[215].