Замри, как колибри - Генри Миллер

Желание власти – навязчивая идея американцев – переживает ныне тяжелый кризис. Тогда не призывайте нас работать во имя мира! Пусть люди – хотя бы ради разнообразия – займутся отдыхом! Пусть они сменят свою трудовую повинность на отношения легкие и веселые и предпочтут ей рассеянную и бесцельную праздность! В конце концов, пусть удалятся в леса! Если сумеют отыскать их поблизости. Или попробуют какое-то время жить только своей головой! Или проверят, чистая ли у них совесть! Хотя не раньше, чем насладятся жизнью. Чего, в конце концов, стоит вся наша работа, если завтра нас и наших близких разнесет на мелкие атомы! А нажмет кнопку какой-нибудь самонадеянный дурень! Мы же всерьез не верим, что на правительство можно полагаться больше, чем на каждого его члена в отдельности? И вообще, кто эти люди, которым доверена судьба человечества? Неужели мы всем, то есть каждому из них, верим? А что бы вы сделали, если бы в ваши руки попала столь неслыханная мощь или сила? Вы бы использовали ее во благо человечества, во благо собственного народа или во благо небольшой группы лиц? Неужели вы верите, что столь весомые секреты, как устройство атомного оружия, можно хранить в тайне сколько угодно времени? Да и нужно ли их хранить в тайне?

Вот какого рода вопросами Торо наверняка нас засы́пал бы. Конечно, даже минимально здравомыслящий человек понимает, что ответа они не требуют. Но правительства, как видно, даже таким – простейшим – здравомыслием не отличаются и не доверяют тем, кто его имеет.

Что такое американское правительство, как не традиция, хотя и возникшая совсем недавно, но уже закостеневшая, каждое мгновение теряющая часть своей целостности и в таком виде стремящаяся передать себя будущим поколениям? Если один человек может подчинить его своей воле, значит у правительства нет жизненности и силы. Для народа это что-то вроде деревянного ружья. Хотя от этого правительство не становится для него менее необходимым, потому что людям хочется реализовать свою идею правительства. Именно это дает правительству возможность успешно надувать людей – и даже самих себя – к своей же собственной выгоде. Не правда ли, замечательно? К тому же правительство, как правило, никогда само ничего не делает, а лишь с готовностью уклоняется от работы. Не оно хранит свободу страны. Не оно заселяет Запад. Не оно дает образование. В характере американского народа – доводить любое дело до завершения, и он бы делал больше, если бы правительство не становилось у него на пути[147].

Вот как писал Торо сто лет назад. И он бы высказался еще резче, если бы жил сегодня. За последнюю сотню лет государство превратилось во Франкенштейна. Хотя нам, испытывающим на себе его тиранию, сегодня оно нужно менее, чем когда-либо. Правила поведения, которыми руководствуются обычные граждане, несомненно, выше в этическом отношении, чем кодексы законов, которым граждане присягают на верность. Выдумка, будто государство существует для нашей защиты, разоблачалась, наверное, тысячи и тысячи раз. Но до тех пор пока мы в должной мере не поверим в себя, государство будет по-прежнему процветать, ибо оно не может не паразитировать на страхе и неуверенности образующих его граждан.

Руководствуясь только собственными «эксцентрическими» идеями, Торо продемонстрировал тщетность и абсурдность образа жизни так называемых масс. В то время как его собственный содержательный и богатый впечатлениями опыт принес ему максимум радости. Он вполне наслаждался удовлетворением самых простых и необходимых потребностей. «Возможность жизни уменьшается в той пропорции, – разъяснял он, – в какой увеличиваются так называемые средства»[148]. Природа была домом Торо, и он принадлежал природе. Он причащался жизни птиц и животных, растений и цветов, звезд и ручьев. И в то же время он не был одиночкой и мизантропом и имел много друзей как среди женщин, так и мужчин. Ни один американец его времени не писал о дружбе красноречивее и лучше его. И если его жизнь все-таки представляется нам ограниченной, она все равно в тысячу раз разнообразнее и глубже, чем существование среднего американца сегодня. Не смешиваясь с толпой, не поглощая газет, не наслаждаясь радио и кино и не имея автомобиля, холодильника или пылесоса, Торо не только ничего не терял, но и существенно больше, чем пресыщенный сомнительным комфортом и удобствами американец, приобретал. Торо жил, в то время как мы только существуем. По мощи и силе его мысль не только не устарела, но и превосходит философствования последнего времени. Кроме того, Торо относится к числу первых трех или четырех американских писателей, которыми его страна может по праву гордиться. С высот нашего нынешнего декаданса он выглядит как римлянин эпохи ранней Республики. И даже такое затертое понятие, как «добродетель», в его устах приобретает для нас теперь свой первоначальный истинный смысл.

Приземленная мудрость Торо и, еще в большей степени, пример его жизни могут стать источником вдохновения для молодежи Америки. Молодых людей следует убеждать: возможное в прошлом возможно и в будущем. Америка до сих пор – страна в громадной степени незаселенная, изобилующая лесами, ручьями, озерами, пустынями, горами, прериями и реками, где уверенный в себе человек доброй воли при небольшом с его стороны усилии может наслаждаться глубокой, спокойной и содержательной жизнью – естественно, если он последует в этом только собственным убеждениям. Ему нет нужды и он не должен думать об общественном благе – пусть лучше думает о своем! Умные люди всегда возвращались к почве: достаточно вспомнить великих мудрецов Индии, Китая и Франции, поэтов, философов и художников этих стран, чтобы осознать, насколько глубоко заложена в природу человека такая потребность. Я имею в виду, естественно, людей творческих, ибо другие будут тяготеть к привычным для них социальным нишам, даже не подозревая, что жизнь может обещать много больше. Положение подающих надежды молодых американских поэтов, философов и художников ныне беспомощно и скверно, как никогда. Они не представляют себе, как можно жить, не нанявшись на работу к какому-нибудь надсмотрщику. Хотя еще больше они недоумевают по поводу того, как, нанявшись к нему, найти время, необходимое, чтобы следовать своему призванию? Они не представляют себе, как можно жить в пустыне или в прерии на лоне природы, добывая средства для жизни из скудной почвы, или как перебиваться случайной работой и жить, ограничивая себя минимумом потребностей. Все эти молодые люди продолжают свое существование в городках и в метрополисах, перескакивая с одной работы на другую, – беспокойные, несчастные, разочарованные, напрасно ищущие выхода из своего положения. Им бы следовало еще с детства внушить: общество, в котором они живут, конституировано как раз таким образом, чтобы исключить безболезненный из него выход, и решение о таком выходе – во всех смыслах слова – только в их руках. Ибо путь к свободе необходимо прорубать топором. Настоящая дикая природа не где-то далеко, но в самих этих городках и в метрополисах; настоящие джунгли – это паутина сложных взаимоотношений, созданных нами исключительно для того, чтобы подавлять, связывать и сковывать человеческий дух. Внушите человеку веру в себя, и он найдет средства существования, несмотря на все выстроенные перед ним барьеры!