Кошка Белого Графа - Кира Калинина

В этот момент за окном раздалось негромкий скрежет, сопровождаемый полязгиванием. По аллее на широких каучуковых колесах ехал механизм, похожий на краба с клешнями. У него была треугольная, низко посаженная морда и длинный изогнутый хвост, поднятый вверх, как у скорпиона. Морда зарывалась в слежавшийся снег, клешни споро подгребали его под брюхо, а хвост, будто брандспойт воду, выбрасывал в воздух измельченную снежную массу, которая веером летела за можжевеловые кусты.

— Это что за чудо?

— Самодвижущийся магический уборщик снега, — отозвался канцлер, ненадолго повеселев. — Придуман двумя молодыми магами-инженерами из ведомства магического обеспечения и представлен на заседании Королевского Собрания. Сначала все пришли в восторг, но он разнес изобретение в пух и прах. Инженеров уволили в тот же день. Бедняги так и не поняли, за что.

— За то, что поставили под сомнение его власть над стихией зимы? — усмехнулся Рауд. — Даже не подозревая, что эта власть теперь принадлежит ему, а не мне.

— Подозревать-то они много что подозревают, и не они одни. Разговоры при дворе ходят разные… Кстати, вам пора бы завести собственных агентов. Это, знаете, весьма небесполезно.

— Я уже начал, — ответил Рауд.

Вряд ли даже герцог Соллен мог похвастаться оборотнем у себя на службе.

Правда, выходить на связь Кошка не спешила. Рауд надеялся, что с ней не случилось беды. Он все больше укреплялся в мысли, что эта девушка в кукольном наряде не авантюристка с мешком темных тайн, не расчетливая наемница, тем более не фантум с преступными наклонностями, а жертва обстоятельств, которая в самом деле нуждается в помощи. Но на кону стояло слишком многое. И для самой Карин лучше, если Альрик не свяжет ее напрямую с Белым Графом…

— Есть еще одна новость. Папаше Болли пожаловано дворянство, — герцог произнес это так, словно боялся задеть гостя.

Рауд дернул краем рта.

— Неудивительно, учитывая, что его дочь получит титул. К тому же, он поставщик королевского двора.

Папаша — уважительно-свойское обращение, принятое в среде лавочников. В устах придворных вельмож это была издевка. Как только не величали Болли изощрявшиеся в остроумии аристократы: надворный торгаш, ловкий сводник, тронный прихлебатель, мордатый проныра, винный угодник, альковный шептун…

Рауда мало тревожило возвышение мелкого подхалима, пролезшего во дворец по случаю. На протекцию пусть не рассчитывает. Этого он Альрику не обещал.

— Погодите, это еще не все, — сказал герцог. — Болли произведен в тайные советники, и вы наверняка увидите его на заседании Собрания.

Болли в Королевском Собрании? Рауд своим ушам не поверил. Выскочка, недалекий рвач, готовый рассыпаться мелким бесом, лишь бы потуже набить мошну? Да он никогда носа в политику не совал! Всей своей повадкой показывал, что не его мелкого умишки это дело…

Рауд и герцог Соллен посмотрели друг на друга, и кажется, обоим пришла в голову одна и та же мысль.

А кто, собственно, надоумливает короля на все безрассудные дела последнего времени?

Альрик всегда был тщеславным мальчишкой, но у него хватало разумения отличать хорошие советы от дурных. До тех пор, пока не появился Болли, вхожий его личные покои в любое время дня и ночи.

Герцог сузил глаза.

— Кажется, для моих — и ваших — агентов есть работа. Жаль, времени мало.

— Вы не передумали присутствовать на церемонии? — спросил Рауд.

Если герцога не включат в список приглашенных, Рауд проведет его своей волей — пока у него есть такое право.

— Эту Ночь Всех Богов я ни за что не пропущу, — отозвался Соллен, пристально глядя Рауду в лицо. — А вы… вы уверены, что готовы пойти на это?

— Я верный подданный короля, — тем же серьезным тоном ответил Рауд, — и сделаю все для блага Ригонии.

— Повторяю, трое сопровождающих. И никаких животных!

Камергер Глуф говорил властным, хорошо поставленным голосом. Серо-голубой дворцовый мундир с золотым и серебряным шитьем сидел на его осанистой фигуре, точно влитой. На меня камергер не глядел вовсе, но как оказалось, видел.

— Ваши высочества, — он степенно поклонился сперва Камелии, затем герцогу Клогг-Скраппу, — прошу следовать за мной.

Повернулся и выплыл в открытые двери, явно не сомневаясь, что высочества и правда последуют, причем без промедления.

— В самом деле, к чему толпиться? — весело заметил герцог, оглядывая своих растерянных соплеменников. — Отдыхайте, господа. Успеете еще на приемах ноги отстоять.

И видом своим, и тоном он предлагал относиться к произошедшему как к забавному недоразумению. Но я чуяла, как от него разит недоумением и гневом.

— Уверена, завтрак вот-вот подадут! — принцесса сияла ярчайшей из своих улыбок, и вайнорские придворные невольно улыбались в ответ. Должно быть, они сочли тени под глазами Камелии и неживой цвет ее лица следствием бессонной ночи, не более.

Последние сутки выдались тяжелыми для всех. Снег пошел только вечером, но еще раньше на подступах к городу нам преградили путь огромные старые заносы, в которых вязли даже мамки. От их обиженных криков закладывало уши — казалось, будто оркестр неумелых трубачей дует в расстроенные трубы. Ржали замерзшие лошади. Маги, гвардейцы, слуги и молодые дворяне, которым пришлось расчищать дорогу, бранились, не стесняясь дамских ушей. Даже в комфортабельном дормезе все измучились и замерзли — телогреи теряли тепло вдвое быстрее обычного. Навстречу пробивался отряд ригонской гвардии, усиленный магами зимы, но и у них дела шли с трудом.

К тому времени, как мы добрались до Летнего дворца, стояла уже глубокая ночь. Столица в буквальном смысле тонула в снегу. По улицам мело, фонари не горели. Само собой, не было ни ликующих толп, ни торжественной встречи. Мы и дворец, чудо древнего магического зодчества, считай, не увидели. Подъехали к одному из задних входов — и сразу внутрь.

А там — этот самый Глуф, хмурый и недовольный. Можно подумать, мы нарочно задержались в пути, чтобы не дать ему выспаться!..

Вопросы и просьбы измученных, замерзших людей он отмел без разбору и взялся распоряжаться так, будто перед ним не принцесса могучей державы и его будущая королева, а бедная родственница с выводком голодных детей. Которых, разумеется, никто не ждал. Возникла путаница с покоями, для свиты не хватало спален. Граф Скадлик вертелся тут же. Он пытался подсказывать и указывать, внося тем самым еще большую сумятицу.

В покоях был накрыт холодный и весьма скромный ужин. Увидев, как Кайса угощает меня кусочком сыра, камергер возмутился: "Не кормите кошку со стола. Завтра вам пришлют прислугу, чтобы носила ей потроха с кухни".

Утром действительно принесли потроха. А когда Кайса хотела поделиться со мной вареным яйцом, принцесса сказала, что надо уважать правила дома, под крышей которого мы пока лишь гости. Моя принцесса! Та, что плакала, уткнувшись лицом в мой мех и делила со мной свои кошмары. Та, о которой я знала все или почти все — и которой сочувствовала всей душой…