Западня для лорда - Маргарет Макфи

— Мне известно, кем мы оба являемся, Венеция.

А еще он сидел в тюрьме по обвинению в убийстве, и все из-за ее слов.

В молчании она рассматривала прекрасные черты его лица, прямой нос, четко очерченные скулы и подбородок, черные глаза, пылающие страстью, способные проникнуть в самую суть ее души. Выйти замуж за сильного мужчину, которого любит она сама и который любит ее, — детская мечта. Она готова была тысячу раз принять предложение Линвуда, но только не в таких обстоятельствах.

— Вы хотите жениться на мне, чтобы спасти от тюремного заключения, — с болью в голосе произнесла она. — Не уверена, что могу позволить вам это.

Что-то вспыхнуло в глубине его глаз.

— Сделав вас своей женой, я точно смогу избежать петли.

Дыхание давалось Венеции с трудом. Линвуд все еще поддерживал ее за талию, и ей казалось, что она слышит стук его сердца. Через единственное решетчатое окошко под потолком в камеру проник солнечный лучик, смягчивший черты его лица. Она не знала, может ли доверять ему. Разум говорил одно, сердце — другое.

— Вы же сказали, что сделаете все возможное, Венеция.

Какие бы причины ни крылись за его предложением, он прав. Не сводя с него глаз, она кивнула:

— Да. Можно ли все устроить в срок?

Она понимала, что нужно отстраниться, но вовсе не его рука удерживала ее рядом.

— Мой отец дружен с архиепископом Кентерберийским. Ему не составит труда раздобыть нам священника и выписать специальный документ с нашими именами.

С ее именем на документе. Венеция закрыла глаза, осознавая всю трудность происходящего. Ее имя. Не имело значения, как далеко она сбежала, что делала, чтобы скрыться, правда о ее рождении всегда будет преследовать по пятам и дышать в спину.

Линвуд поджал губы.

— Неужели эта перспектива столь ненавистна вам?

Венеция осознала, какой должна показаться ему ее реакция.

— Вы все не так поняли. Дело в том, что…

Он взирал на нее взглядом столь пронзительным, что она едва смела дышать.

— Так в чем же дело?

В его голосе прозвучала опасная нотка.

Настал момент истины. Чтобы спасти Линвуда, Венеции придется открыть ему то, что скрывала всю жизнь, кем она в действительности доводится Ротерхему. Это признание все между ними изменит. Она сделала глубокий вдох, слегка коснувшись грудью его торса. Он крепче прижал ее к себе.

— Есть кое-что, чего я не говорила вам. Френсис. Мое признание заставит вас пересмотреть предложение.

— Как много мрачных тайн, Венеция. Вылили мы вообще когда-нибудь честны друг с другом?

Всматриваясь в его черные глаза, она различала таящуюся в их глубине ранимость. Протянув руку, провела пальцами по его заросшей щетиной щеке:

— Больше, чем вы можете себе вообразить.

Она никак не могла заставить себя произнести изобличающие слова, но иного пути не было.

— Я не та, кем вы меня считаете. Кем считает меня весь Лондон.

Венеция закрыла глаза, позволив себе раствориться в чувстве близости тела Линвуда, с жадностью впитывая мельчайшие ощущения, тепло его дыхания, омывающего ей щеку, его притягательный, успокаивающий запах, крепость обнимающей руки. Стараясь навсегда запечатлеть в сердце все это, она прижалась к нему в последний раз. Его отношение к ней разительно переменится, когда он узнает правду.

— Все мы не те, кем нас считают люди, — мягко заметил он.

Открыв глаза, она посмотрела в любимое лицо. Время тянулось мучительно медленно. Наконец она принудила себя произнести:

— Когда я оказалась в Лондоне, то выбрала для себя фамилию Фокс. Это мой сценический псевдоним.

Линвуд выжидающе молчал.

С трудом сглотнув, она продолжала смотреть ему прямо в глаза, хотя очень хотела потупиться. Испытывала стыд и страх, будто снова стала маленькой девочкой, стоявшей перед Ротерхемом много лет назад.

— Мое настоящее имя — Венеция Клэндон.

Она почувствовала, как Линвуд весь подобрался от подобного признания.

— Однажды вы спросили, кем мне приходится Роберт Клэндон. Вы решили тогда, что он меня нанял. — Правда могла больно ранить его. — На самом деле он мой сводный брат. — Она с такой силой сцепила пальцы, что они побелели. — Оба мы незаконнорожденные дети герцога Ротерхема, хотя и от разных женщин. — Она посмотрела Линвуду в глаза. — Я дочь Ротерхема, Френсис.

Его молчание ранило ее сильнее, чем могло бы ранить его презрение. Лицо в свете свечи оставалось совершенно непроницаемым.

— Значит, вы были замешаны в этом наравне с Клэндоном. — Она содрогнулась от тона, каким были произнесены эти слова. — Крестоносцы, жаждущие мести.

— О мести не могло быть и речи.

— Тогда справедливости. Вы же лишились столь любящего папочки.

— Ротерхем не был любящим. Напротив, холодным, жестоким и расчетливым. Все сказанное о нем — чистая правда. Да, мы хотели добиться справедливости. Френсис, я в самом деле считала вас виновным! Что бы я ни думала о своем отце, он исполнил свой долг по отношению ко мне. Забрал меня, когда умерла мать, принимал участие в моем воспитании. В конечном итоге и я не могла отказаться исполнить свой долг перед ним. Он заслуживал этого.

Они смотрели друг на друга в молчании.

— Мне следовало бы давно догадаться. У вас его глаза — светло-серебристые, как лунный свет.

Венеция потупилась, не желая, чтобы что-то в ее внешности напоминало Линвуду о Ротерхеме. Но в ее жилах текла кровь отца, и ничто не могло этого изменить. И дело не только в кровном родстве.

— А вот с Юхэндоном у вас мало сходства.

— Роберт пошел в мать, она была экономкой Ротерхема.

— Как вам обоим повезло, — произнес он холодным, отстраненным тоном, каким обращался к остальному миру.

Они стояли так близко друг к другу, не шевелясь, Венеция ощущала жар его тела и связывающие их эмоции.

Она ничего не могла добавить, чтобы исправить ситуацию. Призрак Ротерхема повис между ними. И так будет всегда.

— Ротерхем открыто признал Клэндона своим сыном. Зачем было делать секрет из того, что вы его дочь, Венеция?

— Он признал бы и меня тоже, но я этого не хотела.

— Если бы стало известно, что вы дочь герцога, пусть и незаконнорожденная, вам было бы гораздо проще жить на свете.

Это правда. Венеция добилась всего, что имела, именно благодаря вмешательству и покровительству отца. Но она не могла заставить себя рассказать Линвуду остального, достаточно признания в том, что она дочь Ротерхема.

— Дело не в том, что он мой отец.

— В чем же тогда?