Утраченное Просвещение. Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана - Стивен Фредерик Старр

Во-вторых, Кутейба оказался мастером в тактике устрашения. Во время его первых попыток установить власть в Пайкенде по его приказу было уничтожено все войско защитников и взяты в плен женщины и дети. Когда его люди прорвались в Самарканд после четырехлетней осады, забрали в рабство 39 000 человек. В другой раз он предложил своим войскам 100 серебряных монет за каждую голову врага[332]. А когда правитель города возле современного Душанбе оказал сопротивление, Кутейба заставил его предоставить свободный проход согласно закону войны, принятому повсеместно в регионе. Но как только правитель прибыл в арабский лагерь, Кутейба убил его. Такие действия были посланием всем оказывающим сопротивление. Подводя итог, арабский правитель в Хорасане заявил, что регионом можно управлять «только с помощью меча и кнута»[333].

Все эти приемы были направлены на уничтожение местных религий и распространение веры Мухаммеда. С той же целью Кутейба разрушил главный зороастрийский храм в Самарканде и переплавил его сокровища, то же самое он сделал и в других городах. В Балхе и Самарканде он приказывал возводить мечети и посещать службы. Когда метод прямого принуждения потерпел неудачу в Самарканде, он принял схему «плата за молитву», награждая присутствующих на пятничных службах деньгами[334]. Кутейба убил 4000 заложников, переданных ему его братом[335]. В Исфиджабе (Сайраме) – городе на Шелковом пути – он приказал своим войскам уничтожить 10 000 христиан, оказавших сопротивление[336].

Более длительные последствия имело решение Кутейбы систематически уничтожать книги и религиозную литературу. В Бухаре он разрушил важную библиотеку, а в Кате, столице Хорезма (возле Аральского моря в современном Узбекистане), он уничтожил все книги на хорезмийском языке, включая художественную литературу, а также работы по астрономии, истории, математике и генеалогии. Великий ученый Бируни назвал это преступлением против культуры[337]. Особого неприятия Кутейбы удостоился зороастризм. Он не только уничтожал авторов книг об этой вере, но и большое количество сборников по зороастрийской теологии. Это была серьезная потеря для цивилизации[338].

В своих попытках повлиять на культуру Центральной Азии Кутейба зашел так далеко (намного дальше, чем обычно заходили арабские завоеватели где-либо), что встает вопрос о его мотивах. За исключением его речи перед войсками в Мерве нет дошедших до нас доказательств того, что Кутейба был особенно религиозен. Кроме того, среди арабов встречались набожные мусульмане и до, и после него. Основная цель Кутейбы, по крайней мере в тот момент, оказалась более практичной, связанной с его амбициями. В отличие от большинства арабских военачальников и правителей он был выходцем из очень маленького арабского племени без какой-либо протекции при дворе халифа в Дамаске. Более того, он отчитывался за свои приказы и войско не халифу лично, а назначенному халифом правителю в Ираке и фактически наместнику Востока Хаджаджу ибн Юсуфу. Хаджадж сражался в Хорасане и очень хорошо знал, с чем столкнется Кутейба. Но он ждал результата. Справедливо предположить, что Кутейба был подчиненным без особого властного ресурса, который убедил себя: единственная дорога к успеху – это превзойти своего начальника в усердии и жестокости. Какие бы мотивы ни двигали им, война, которую он вел в Центральной Азии, стала попыткой изменить культуру, «крестовым» походом.

Гибель Кутейбы доказывает эту точку зрения. Получив новость о смерти Хаджаджа, он собрал свои войска в Мерве и потребовал, чтобы они присягнули ему на верность. Он никогда не чувствовал себя в безопасности среди собратьев-арабов в Центральной Азии и даже перевез свою семью в Самарканд, подальше от них. Сейчас, требуя от них верности лично себе, а не «повелителю правоверных», он поставил себя в то же положение, что и Муса, и все другие арабы, боровшиеся против халифа. Когда воины ответили ему гробовым молчанием, Кутейба пришел в ярость, он оскорбил каждое из арабских племен, представители которых стояли перед ним, нецензурной бранью. Через несколько дней Кутейба был мертв – его убили его же воины[339].

Было ясно, что Кутейба не смог внедрить арабское и мусульманское правление в Центральной Азии. Это знали жители региона, арабы-мятежники, соперничающие племена и те, кто считал, что Омейяды искореняли их веру. В конце концов, Кутейба оставил Центральную Азию такой, какой она была до него: регионом неразрешенных конфликтов, как внутренних, так и внешних. Эта напряженность вылилась в вихрь гражданской войны. Начавшись сразу в нескольких местах на Ближнем Востоке, она необычайно быстро набрала обороты в Центральной Азии, а затем охватила весь арабский мир, в результате чего к власти пришла династия аббасидских халифов. Парадоксально, что Аббасиды оказались обязаны тому самому региону, который их предшественники так долго не могли взять под контроль.

Этот конфликт разразился в 744–751 годах, но его главные центральноазиатские компоненты сложились после гибели Кутейбы в Мерве в 715 году. Самой главной причиной конфликта оказались раздоры среди арабов. Их число в Мерве к тому времени выросло до 50 000 человек[340], что было в несколько раз больше, чем в следующем по численности военном расположении региона. Современные войска стараются удерживать и контролировать занятые территории, имея под рукой разрушительное оружие и средства мгновенной коммуникации, но тем не менее они все еще полагаются на свою численность. В Центральной Азии в VIII веке находящиеся там войска арабов были малочисленными и слабыми, чтобы преуспеть в своей завоевательной миссии.

Среди тех арабов, которые двигались на восток, несомненно, были воины, искренне воодушевленные миссией джихада. Они могли почтительно смотреть на тех четырех сахаба (первых сподвижников пророка)[341], которые участвовали в действиях по завоеванию Центральной Азии. Основную массу арабов, однако, составляли обедневшие бедуины, искавшие наживы и лучшей жизни – с джихадом или без него. К 700 году все большие и малые арабские племена были представлены в обеих группах. Они неизбежно перенесли на новую территорию все междоусобные распри, существовавшие в Аравии.