Время не знает жалости - Ольга Валентеева

— Я не специально, — пожал тот плечами, стараясь отряхнуться от снега. — Просто не хотел, чтобы этот момент заканчивался.

— Так, может, тебе еще снега за шиворот насыпать? — поинтересовалась я.

— Нет уж, спасибо, — ответил мой любимый и распахнул двери клуба. — Теперь — пить горячий чай и обсыхать. Не хочу объяснять твоим родителям, почему их дочь празднует Новый год с красным носом.

И почему ему всегда не оставаться таким? Я была бы абсолютно счастлива. Но нет! Эд вспоминал, что он — властелин времени. И только вопрос того самого времени, когда наш маленький рай превратится в привычные будни.

Тридцать первого декабря мы проснулись поздно. Обычно новогодняя кутерьма захлестывала меня с головой, и с самого утра я носилась по дому, готовилась, вертелась на кухне, выбирала наряд на вечер. А сейчас лениво лежала в кровати рядом с мужчиной, с которым хотелось провести всю жизнь, и ленилась высунуть из-под одеяла даже пальчики.

— Вставай, соня. — Эд с улыбкой наблюдал, как борюсь со сном. — Иначе мы приедем к твоим родителям ровно в полночь.

— Вместо Деда Мороза и Снегурочки, — захихикала я, пытаясь стащить с него одеяло.

— Главное, чтобы не вместо трех призраков Рождества. В нашем случае — двух.

Эд позволил мне забрать одеяло и поднялся с кровати. Я укуталась по самые уши и закрыла глаза. Слышала, как льется вода в душе. Эд прав, надо вставать и ехать к маме и папе. Признаться честно, было страшновато знакомить его с родителями. Просто войти в родительский дом и сказать: «Знакомьтесь, это мой парень». Любимый. Единственный. Самый лучший. Что они скажут? Сможет ли Эд с ними поладить?

— Не беспокойся, я буду милашкой, — появился в дверях Эд. — От тебя за километр веет тревогой. Заварил чай, иди завтракать.

Я все-таки выбралась из кровати, накинула халатик и пошлепала на кухню. Чай пах травами. Сонливость сняло как рукой. Эд наблюдал, как я мечусь по дому, умываясь, одеваясь, собирая подарки. Он сам всего лишь натянул джинсы, темно-серый свитер — и на этом сборы закончились. Почему со мной всегда так? Копаюсь, копаюсь. Толкусь на одном месте.

Эд не выдержал, забрал пакеты с подарками и отнес в машину.

— Если через пять минут не будешь готова, то же самое ждет и тебя, — пообещал он.

Ровно через пять минут меня тащили к автомобилю, а я вопила, что даже губы не накрасила. Эду было все равно.

— Можно подумать, родителям есть дело до твоей помады, — сказал он, садясь за руль. — Уверяю, они будут смотреть только на меня.

Вот это уж точно… Впервые в жизни веду кавалера домой. Мама, когда узнала, засыпала меня вопросами: кто? откуда? кем работает? сколько лет? Я изворачивалась, как могла. Представляю, если бы сказала маме: «Познакомься, это Эонард. Он не из нашего мира, ему лет так триста, а может, больше. Он управляет временем и зарабатывает договорами, исполняя заветные желания людей и проверяя их на прочность. Еще торгует машинами. В качестве хобби. И содержит клуб, где иногда проходят оргии. Очень милый парень, тебе понравится».

Представляю лицо мамы. А папа бы после этого посадил меня под замок и не выпустил до скончания мира.

Привычный путь, который казался таким долгим, пролетел за мгновение. Я показывала Эду дорогу, но он словно знал все сам. И остановил авто точно у нужного подъезда. Вытащил меня, затем пакеты. И подтолкнул к двери с кодовым замком.

— Эх, была не была, — сказала вслух и набрала код.

Щелкнул замок, впуская нас в тепло подъезда. Мы поднялись на третий этаж Я глубоко вдохнула и нажала кнопку дверного звонка.

— Иду! — раздался мамин голос. Дверь распахнулась — и я замерла с раскрытым ртом. Это я-то собиралась и готовилась? Мама даже платье новое купила! Покрасила волосы, сделала прическу, хотя обычно встречала Новый год в халате.

— Привет, мам, — начала заготовленную речь, но продолжить мне не дали.

— Ой, а вы, наверное, Эд? — узрела мама моего спутника, оттеснила меня и кинулась к «жертве». — Много о вас слышала от Алечки. Анна Николаевна, можно Аня. Проходите, что же вы стоите?

Эд немного опешил от такого натиска. Сразу видно — никогда не знакомился с родителями своих девушек.

— Вадик! — крикнула мама в глубину квартиры. — Алька приехала.

Из спальни появился папа. В новой рубашке, наглаженных брюках. Он что, так до вечера собирается ходить? От духоты с ума сойти можно.

— Вадим Иванович, — протянул руку Эду, — Алин папа.

— Эонард.

Похоже, Эд совсем перестал понимать, что происходит.

— Вы не русский? — подозрительно спросил папа.

— М-м-м… Не совсем, — подобрал Эд лучшую из возможных характеристик. — Но очень давно здесь живу.

— Вадик, ты что, в самом деле? — зашипела мама. — Какая разница? Эд, вы проходите, пожалуйста, в зал. Присаживайтесь.

В зале витал запах еловой хвои. Прямо как в детстве. Не хватало только аромата мандаринов. Сразу же почувствовался праздник. Я сжала ладонь Эда. Он улыбнулся. Сказка.

По телевизору показывали фильм «Чародеи». Всегда его обожала! Уставилась в экран, оставив Эда на растерзание родителям. Но он и правда держался милашкой. Улыбался маме, поддакивал папе. Хотя я понимала, что ему непросто. Не привык к такому натиску.

— Алечка, помоги мне на кухне, — попросила мама.

Я поднялась и поплелась за ней, предчувствуя допрос. И почти не ошиблась.

— Доча, ты где его нашла? — налетела на меня мама, стоило закрыться кухонной двери. — Держись за этого парня руками и ногами! Если не выйдешь за него замуж, ты мне не дочь!

— Мам, мы не думаем о браке, — попыталась осадить ее пыл. — У Эда много работы, он постоянно занят…

— Ничего. Гражданский брак — тоже брак. Девочки проговорились, что ты с ним живешь?

Вот тебе и девочки!

— Ага, — буркнула под нос.

— Молодчина! Смотри, не упусти. Корми вкусно, характер свой боевой спрячь. Хотя бы до свадьбы. А то ты у меня девочка бедовая.

Знала бы мама, кого в дом привела ее бедовая девочка. Что бы сказала? Но пока родители были в восторге.

Через час приехала моя двоюродная сестра Даша с мужем Сережей. Ее дочка Лиза с визгом носилась по квартире за таксой. Даша разговаривала с мамой, а косилась на Эда. Тот улыбался во все тридцать два. Я на всякий случай села к нему поближе — постоянная улыбка на лице всегда холодного Эонарда пугала похлеще ярости.

Но бури не последовало. Ровно в полночь наши бокалы со звоном соединились, и я загадала желание — никогда с ним не расставаться.

Весь день первого января мы провели у родителей. Эд вел себя безукоризненно — улыбался маме, соглашался с папой, не протестовал, когда моя племянница залезла к нему на руки и принялась рассказывать о чем-то важном только для детей. Я его не узнавала и не знала, удивляться или радоваться. Казалось, сказка не закончится никогда. Но наступает время, когда карета превращается в тыкву. Для меня оно настало в восемь вечера, когда мы попрощались с родными, и автомобиль Эда покатил к клубу. Я дремала на заднем сиденье. Ворох эмоций и впечатлений принес приятную усталость. Эд молчал — он и так превысил лимит болтливости на год вперед.