Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Через три года после возобновления его губернаторской жизни в Санто-Доминго Диего Колон и его жена Мария де Толедо, племянница герцога Альбы – они по всем признакам напоминали королевскую чету, вернулись в Испанию. Это произошло в октябре 1523 года, а спустя два месяца Карл, а точнее Совет Индий, наконец-то покончил с властью семьи Колумбов в Новом Свете. Титул «адмирала Моря-Океана» был отозван, равно как и привилегии, некогда пожалованные потомкам Колумба. Все, что осталось у этого семейства, – это титул герцогов Верагуа, территории, приблизительно соответствующей Панамскому перешейку.

У Марии де Толедо, тем не менее, остались финансовые интересы в Карибском регионе. Прежде она с большим успехом торговала индейскими рабами, а сейчас стала торговать африканскими; на данный момент она также управляла доходами своего мужа в Новом Свете. Почему торговля черными рабами была разрешена, а индейцами не поощрялась, остается одной из загадок того времени.

Ввиду отъезда Диего Колона требовалось назначить нового губернатора Санто-Доминго – пока что управление временно находилось в руках председателя суда. Выбор Совета Индий пал на доктора Себастьяна Рамиреса де Фуэн-Леаля, надежного государственного чиновника родом из Вильяэскуса-де-Аро, маленькой деревни к югу от Куэнки. Во время мусульманского восстания в горах Альпухарра в 1500 году он был там судьей, после чего стал инкисидором в Севилье{373}. Несмотря на эту должность, которая наверняка была для него серьезным испытанием, Рамирес де Фуэн-Леаль показал себя гуманным губернатором; в те времена многие либеральные служители церкви все еще стремились вступать в Священную канцелярию, надеясь сделать ее более человечной. «Нет никакого сомнения, – однажды заявил Рамирес, – что туземцы обладают достаточными способностями для того, чтобы воспринять веру, и что они питают к ней огромную любовь». Он также считал, что «они обладают достаточными способностями для того, чтобы выполнять любые механические и промышленные работы»{374}.

У Рамиреса ушло много времени на то, чтобы добраться до Санто-Доминго; он прибыл туда лишь в декабре 1528 года. Тем временем Пасамонте наслаждался, как это часто случалось и прежде, полнотой фактической власти. Пользуясь установившимся междуцарствием, он выдал многим из своих друзей разрешения на торговлю индейскими рабами – включая новую лицензию Васкесу де Айльону, а также Франсиско де Лисауру, еще одному здешнему старожилу, который служил секретарем у Овандо, и Диего Кабальеро, купцу-конверсо родом из Санлукар-де-Баррамеда.

Однако во главе всех этих предпринимателей к тому времени стояли скорее всего Хуан Мартинес де Ампьес и Хакоме де Кастельон. Первый был арагонским другом Пасамонте, в 1511 году являвшимся фактором Санто-Доминго. В 1517 году, на судебном расследовании, проводившемся монахами-иеронимитами, он дал показания, в довольно грубых выражениях заявив, что индейцы «ленивы, тяготеют к роскоши, прожорливы и, будучи оставлены на свободе, не склонны испытывать какое-либо чувство привязанности». Несмотря на это, в 1524 году Ампьес послал армаду кораблей для перевозки в Санто-Доминго восьмисот индейских рабов с островов у берегов Венесуэлы, а в 1525 году отправил в тот же регион еще одну экспедицию. Его агент, Гонсало де Севилья, в целом относился к индейцам терпимо – позиция, ставшая причиной его столкновения с другим путешественником, Мартином де Басо Сабалой.

Все эти работорговые экспедиции были следствием того, что пленных часто использовали в войнах или как заложников. При этом здесь не было ничего похожего на торговлю, которая в то время сопровождала приобретение или мену африканских рабов. Сам Ампьес потратил восемь месяцев, завязывая дружеские отношения с людьми на Кюрасао и Арубе, и вскоре убедил себя, что он единственный способен установить хорошие отношения с южноамериканскими индейцами. У него был план – забрать нескольких индейских вождей тех земель, что позже назовут Венесуэлой, в Санто-Доминго, обучить их и обратить в христианство, после чего отослать обратно в их прежние дома в качестве своих агентов влияния. Нескольких из этих людей, которых ждала столь трагическая судьба, Ампьес поселил в своем доме в Санто-Доминго. Для защиты собственных интересов на южноамериканском побережье он также выстроил на острове Кубагуа крепость, которую оптимистично назвал Нуэва-Кадис и которая вскорости стала центром торговли жемчугом.

Кубагуа, маленький голый островок у берегов Санта-Маргариты, был обозначен как возможное место ловли жемчуга еще в 1502 году Родриго де Бастидасом, купцом-конверсо, который сколотил себе в Санто-Доминго состояние. На протяжении нескольких лет несколько испанских предпринимателей застолбили себе вокруг острова участки дна для промысла жемчуга, несмотря на то что добыча здесь и так велась в чрезмерных масштабах. Испанцы тогда еще не знали, что добычу жемчуга следует ограничивать тремя месяцами – февралем, мартом и апрелем. Зато они прекрасно осознавали, что качество здешнего жемчуга вполне хорошее, хотя и уступает тому, что привозился с Востока. Среди него преобладала «Бланка Росада»{375}. Лас Касас вспоминает, насколько тяжелой работой была ловля жемчуга: это означало необходимость нырять на глубину в холодную воду – задача, которую даже наиболее крепкие индейцы выполняли лишь под принуждением.

Другим влиятельным предпринимателем был Хакоме де Кастельон, внебрачный сын генуэзского купца Бернардо Кастильоне и Инес Суарес, уроженки Севильи. В то время, когда он родился, в торговой жизни Севильи и юго-западной Андалусии ключевую роль играли генуэзцы, так же как и при зарождении торговли в Вест-Индии. Старший брат Хакоме, Томас, сперва представлял свое семейство на Эспаньоле, но затем переправился в Пуэрто-Рико, где построил первый на острове сахарный завод и начал разрабатывать соляные месторождения в Сан-Хуане. Один из его кузенов, Маркос де Кастельон, владел оливковой плантацией неподалеку от Севильи.

Хакоме впервые прибыл в Индию в 1510 году – ему было тогда восемнадцать лет. Здесь он стал партнером еще одного испано-генуэзца, Херонимо Гримальди, а вместе с ним и Диего Кабальеро. Вместе они захватывали индейских рабов на Багамах или на материке. К 1522 году Хакоме уже был капитаном собственной флотилии, которая регулярно ходила к местечку Кумана на материке, сразу за Кубагуа, где он, так же как и Ампьес, выстроил себе крепость. Он стал там главой муниципалитета (алькальде майор) и получал причитавшееся за это жалованье, одновременно продолжая жить в Санто-Доминго. Когда в 1527 году ему был пожалован собственный герб, на нем была изображена крепость, по краям которой располагались головы четырех индейцев{376}. К 1530 году он, как и его брат Томас, владел сахарным заводом под названием «Ла Эспаньола», расположенным возле Асуа-де-Компостела{377}.