Дать боссу (по носу) - Панна Мэра

Меня дико раздражал телефон в его руках, который он не переставал крутить перед моим носом. И тут до меня дошло!

— Это же телефон Джейн! — воскликнула я, глядя на то, как Филипп ловко вращает в руках золотистый корпус.

— Ага, — довольно ухмыльнулся он.

Не нужно было много ума, чтобы догадаться, при каких обстоятельствах он его заполучил. Очевидно, что Джейн была не в состоянии следить за своими вещами и забыла телефон на столе рядом с Филиппом, а он от «большого великодушия» решил забрать его себе.

— Отдай его мне, я верну.

— Я и сам могу это сделать, — произнес он, даже не думая сдвигаться с места.

Что мне еще было говорить? Если Филипп решил сделать гадость — он ее сделает. И даже Алехандро навряд ли имеет на него такое влияние, чтобы в чем-то переубедить.

Я отвернулась. Не видела больше никакого смысла продолжать дискуссию ради дискуссии. Но Филипп, похоже, был иного мнения:

— Я еще не закончил.

— Ну позови Алехандро.

Я стояла к нему спиной, потому не видела, что происходит позади. Но прошла еще секунда, и я почувствовала, как он быстро приблизился ко мне, а затем его тяжелая рука легка мне на плечо. Филипп резко развернул меня к себе, так, чтобы я почти уткнулась в него носом. Он уже делал так однажды, потому я была морально готова к повторению истории. Он ненавидел меня за то, что я не боготворю его и не внемлю каждому его слову с открытым ртом.

— Жизель, у меня к тебе один вопрос.

В комнате стоял полумрак, но, как по мне, уж лучше, чтобы в ней было совсем темно. Потому что взгляд мужчины в тот момент заставил меня вздрогнуть от страха. Гримаса из ненависти и презрения отразилась в его глазах, и казалось, он мечтал разделаться со мной прямо в этой комнате. Никто бы не пришел мне на помощь в этот раз, и Филипп знал это очень хорошо, потому мог делать со мной, что угодно.

— Что это? — он поднял телефон Джейн, демонстрируя мне экран, на котором красовалась бронь билетов в Нью-Йорк на мое имя. — Ты планировала сбежать от меня?

Сердце ушло в пятки. Но не от страха, что сейчас Филипп сорвется с цепи и, чего доброго, поколотит меня. Я чувствовала, как надежда сбежать ускользала из-под носа. А может, я все время ошибалась, и ее никогда и не было.

Я не собиралась отвечать ему, ведь он и так все прекрасно понимал. Мои попытки оправдаться звучали бы невероятно жалко, а я не хотела унижаться перед ним. Да, мне было невероятно обидно, что из-за легкомысленности Джейн все складывалось так паршиво. Но разве в истории моей жизни могло быть иначе?

— Что? Не можешь придумать аргументы в свою защиту?

— Почему же. Придумать вполне могу.

— Значит, ты подтверждаешь, что хотела сбежать?

Честно говоря, у меня просто не было сил на бессмысленный спор, в котором, независимого от итогов, он бы сделал себя победителем.

— Да, я хотела сбежать. Потому что я больше не могу тебя выносить. Ты ужасный человек, Филипп, и я бы сделала все, чтобы отмотать время вспять и никогда не встречаться с тобой. Уж лучше было оказаться под колесами машины.

Я ждала чего угодно: вспышек ярости, безумного гнева, даже слез прозрения и раскаяния, но Филипп, похоже был настоящим безумцем. В следующую секунду он принялся громко смеяться, что выглядело невероятно жутко. Я же стояла в недоумении и пыталась предположить, что он сделает в следующую секунду.

— Ты знаешь, я хотел сам спихнуть тебя под машину, когда все закончится, но сейчас передумал. Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда.

В комнате было жарко, но мне в мгновение стало холодно, когда я представила, что следующие лет пятьдесят мне придется провести рядом с этим человеком. Меня бросало в дрожь и знобило, и я чувствовала, как слезы выступают на глазах.

— Я хочу, чтобы ты была моей, как моя собственность, как моя ручная крыска. Ведь, несмотря ни на что, ты мне нравишься, Жизель, а точнее, мне нравится тебя мучить, — подмигнул мне Филипп и отвернулся.

Я стояла молча и с ужасом глядела на него. В голове бесконечно всплывали картины моего будущего. И не нужно было идти к гадалке, чтобы понять — оно будет кошмарным.

Филипп нагло плюхнулся на мою постель, зная, что я ни за что не сяду рядом с ним, а значит, буду стоять, пока он не уйдет.

— Итак. С этого дня никакой Джейн, никакого телефона и никаких денег. Будешь сидеть в доме и, как послушная жена, покорно ожидать меня с работы.

— У тебя же нет работы? Ты сам живешь за счет отца, — съязвила я, когда мне вернулся дар речи.

— Скоро все изменится, — он повторял это так часто, словно занимался самовнушением, — но это не отменяет новых правил. Тебе нельзя выходить за эти ворота. Иначе ты больше никогда не вернешься в Нью-Йорк.

Признаюсь, я все-таки хотела еще когда-нибудь увидеть город, в котором родилась, да и немного пожить было бы тоже неплохо. Для этого мне стоило заткнуться и просто молча ненавидеть его.

— Спокойной ночи, дорогая, — он закинул ноги на мой диван и нахально вытянулся на свежей постели во весь рост, занимая все пространство. Стоило ли говорить, что он разлегся на моем месте прямо в рубашке и штанах, в которых приехал?!

Теперь мне стало очевидно. Похоже, он послан мне свыше, чтобы свести с ума. А может, это и вовсе был мой ад.

Следующую неделю я проводила в доме Ферретти. Мне нельзя было никуда выходить. И я действительно покорно ждала возвращения Филиппа с его бизнес-встреч. Когда же он все-таки появлялся, я старалась уйти подальше в сад или закрыться у Хулии, которая любезно приглашала меня на просмотр сериалов. В целом время в заточении проходило не так ужасно, как я полагала. Особенно если я забывала, что подобный досуг меня ожидал на протяжении всей жизни. Я почти утратила надежду вновь увидеться с Джейн и Фернандо, зная, что Филипп не подпустит меня к тем, кто может мне помочь.

Спустя ровно неделю после моей первой и, похоже, последней вылазки в свет, я начала лезть от скуки на стену, проклиная всех и вся за то, что связалась с Ферретти.

Но именно в этот день произошло событие, которое заставило меня пересмотреть взгляд на происходящее вокруг.

Обычно Филипп возвращался домой не раньше десяти вечера, а тут вдруг заявился сразу после ужина. Это уже было весьма необычно. Он был сказочно доволен, шутил с Паулой и даже притащил Хулии брендовых шмоток, которые она приняла с подозрением, явно ожидая подвоха.

Стоило ему только перешагнуть порог нашей спальни, он тотчас произнес:

— Собирайся. Завтра утром мы возвращаемся в Нью-Йорк.

Наверное, я должна была радоваться этой новости, но я знала, что с переездом туда ничего не изменится. Я все так же буду выполнять роль живой декорации в квартире Филиппа Ферретти с тем лишь отличием, что рядом не будет даже Хулии, с которой от скуки можно приготовить пирог.