След. Укус куфии - Ангелина Шевцова

— Прости, но это моя игрушка.

Он огляделся и обнаружил на полу рядом с диваном несколько открытых пивных бутылок. Одна из них была наполовину полной.

— А вот это очень кстати, — сказал Чугунов и обильно полил Валеру выдохшимся пивом.

Он бросил ключи от подвала на пол и, уже исчезая в двери, сказал:

— Ты не скучай, я потом тебя еще навещу, если будет время.

Музыкант остался один. Он мог двигать только глазами, но смотреть было не на что. Лидеру «Пьяного Минотавра» оставалось только поддерживать тлеющие огоньки сознания, не давать им потухнуть. Но вскоре у него не осталось сил даже на это.

На дорогу к Станиславу Семеновичу Волков потратил непозволительно много времени. Он чуть помедлил перед домофоном, но отступать было не в его правилах — не в правилах Настоящего Человека. Оставалось надеяться, что пожилая чета не отнимет у него больше часа — рейс до Шанхая отправлялся в восемнадцать сорок.

Когда он позвонил в домофон, было десять тридцать. Если учитывать обратную дорогу, приготовления к перелету и последние сборы, да еще добавить хотя бы час на непредвиденные обстоятельства, на Станислава Семеновича с супругой оставались считаные минуты.

Волков поднялся на пятый этаж неспешным шагом. В серьезных делах спешка недопустима. Кроме того, ему нужно было настроиться.

Дверь была распахнута, Станислав Семенович уже ждал его на пороге.

— Здравствуйте, дорогой мой! — сказал старый профессор. — Как хорошо, что вы все-таки решили заскочить напоследок! Это приятная неожиданность!

Конечно, неожиданность — Волков всегда звонил за час до визита. Всегда, но не в этот раз.

— Здравствуйте, Станислав Семенович! Знаете, не удержался! — ответил гость в тон хозяину. — У меня рейс без двадцати семь, а еще последние сборы, оформление перед посадкой… И все равно — не смог уехать, не повидавшись с вами!

Они пожали друг другу руки. Пожилой китаист был так растроган, что, казалось, вот-вот прослезится.

— А Мария Петровна дома? — спросил Волков, снимая обувь в прихожей.

— Только что ушла в аптеку. Здесь недалеко, она вот-вот вернется.

«Вот-вот» для жены профессора могло означать сколь угодно долго. Однако Волков не расстроился, он остался холоден и бесстрастен, как это и полагалось человеку, глядящему на заботы с непостижимой высоты своего духа.

Станислав Семенович прошел в кухню, шаркая тапочками, а Волков еще немного постоял, прислушиваясь к себе. В ответ на мысль о смерти китаиста в его душе ничего не шевельнулось. Это было прекрасно.

Ведь он медлил перед домофоном именно потому, что не хотел подвергать себя этому испытанию. Но испытания лишь закаляют дух, не стоит от них бежать. Чувство привязанности теперь окончательно осталось в прошлом — несколькими ступенями раньше. Волков почувствовал, что с уходом этого человеческого свойства он стал много свободнее — а значит, сильнее и ярче.

Следующие полчаса он пил чай со Станиславом Семеновичем — непревзойденным мастером и знатоком в этой области. Потом пришла Мария Петровна.

Волков допил очередную чашку, поблагодарил своего учителя и не спеша достал из-за пазухи маленький ножик с костяной ручкой.

Легким движением он уколол Станислава Семеновича в руку, быстро поднялся и сделал фехтовальный выпад в сторону Марии Петровны, замершей посреди кухни с открытым ртом.

Китаист уткнулся лицом в стол, а его жена кулем упала на пол. Волков бережно спрятал ножик в карман. Для пожилой четы он смазал острие разбавленным Препаратом. Пожалуй, в такой дозировке он может быть смертелен разве что для глубоких стариков и грудных детей. Но Волков хотел, чтобы в организмах профессора и его жены нельзя было обнаружить следы Препарата. Кроме того, нужно было позаботиться, чтобы эти две смерти выглядели натурально — чтоб никому даже и в голову не пришло искать какие-то следы.

— Я становлюсь перестраховщиком, — отметил он вслух. — В Лондоне такого не было.

Он подошел к газовой плите и поискал отходящий от нее резиновый шланг.

Все будет выглядеть как утечка газа. Такое случается.

— Кто еще мог знать об этой легенде?

В глазах «лидера» загорелись огоньки надежды.

— А если скажу, отпустите?

— Чего? — Круглов демонстративно поднял брови. — Да на тебе торговля наркотиками, парень, создание и управление незарегистрированной сектой! Отпустим, ха! Да ты издеваешься! Проси, чтобы у тебя в камере новой секты не оказалось. Такой, которая не нравственную свободу проповедует, а… как бы помягче выразиться… безнравственную. Понимаешь меня?

«Лидер» сглотнул. Приступ нахальства смыло волной страха.

— Я понял, понял… Есть книга. Только она на китайском, перевода на русский нет.

— Какая книга?

— Об… у-учении. Из нее и можно все узнать.

— А ты откуда китайский знаешь? — заинтересовался Круглов.

— Я в… в китайском интернате пять лет отучился.

— Название книги, — скомандовал майор.

— «Дух бесконечности», — выдавил «лидер».

И сполз на стуле, словно сдулся.

Писатель заглянул на репетиционную базу «Пьяною Минотавра» и отметил, что Валера лежит в прежней позе, но еще жив. Он кивнул старому знакомому, но не проронил ни слова. Этот «хвост» и без того можно считать обрубленным. А на лицедейство у Чугунова уже нет времени. Потом он прикрыл дверь и удалился.

Он подошел к лежащему на кровати ребенку. В руке был шприц, который он только что наполнил разжиженным Препаратом из флакона.

Девочку, чтобы не дергалась, он держал привязанной к кровати. За запястья и щиколотки. На этот раз путами служили мягкие махровые полотенца — у живого материала не должно было оставаться бросающихся в глаза следов на коже. Ему этого ребенка еще вести в люди…

Девочка давно не могла кричать. Охрипла, онемела буквально за первый час в гостях у Волкова. Она лишь смотрела на него расширенными покрасневшими глазами. Волков заметил на роговице лопнувшие от напряжения сосуды. Он поцокал языком. В аэропорту могут обратить внимание. Впрочем, ответ «папы» будет тем же, что и на потенциальный вопрос о красных припухших веках: волновалась, не спала всю ночь.