Путешественница. Книга 2. В плену стихий - Диана Гэблдон

— Чертова грот-мачта сломалась, мэм, — коротко ответил он. — Не только вас свалило, но и ее. Так что теперь держитесь!

Некоторое время поврежденный «Дельфин» медленно двигался да юг, остерегаясь приближаться без грот-мачты к опасным прибрежным отмелям. Но в конце концов капитан Леонард встал на якорь для ремонта в ближайшей подходящей гавани, Бутылочной бухте, что на острове Северный Кайкос. На сей раз нам разрешили сойти на берег, но толку от этого для меня было мало.

Маленькие, засушливые, с немногочисленными источниками пресной воды острова Теркс и Кайкос могли похвастаться разве что множеством бухточек и заливов, где проходящие суда укрывались во время шторма.

Мысль о том, чтобы прятаться на бесплодном, засушливом, безлюдном острове, ожидая, когда благосклонный ураган соблаговолит пригнать туда корабль, меня не воодушевляла. Однако изменение нашего курса навело Аннеке на новую мысль.

— Я знаю эти острова, — заявила она, кивая с хитрым видом. — Будем обходить Большой Терк, Мушуар. Не Кайкос.

Видя мое недоумение, она присела на корточки и принялась чертить толстым и коротким указательным пальцем на желтом прибрежном песке.

— Смотри: пролив Кайкос — Она начертила пару линий, потом нарисовала между ними маленький треугольник паруса. — Плывет здесь, — она показала на пролив, — но должен уходить. Теперь…

Она быстро начертила справа от пролива несколько неправильных окружностей.

— Северный Кайкос, Южный Кайкос, Кайкос, Большой Терк, — назвала Аннеке, тыча пальцем в каждый из кружков. — А теперь обходить рифы. Мушуар.

С этими словами она начертила еще две линии, обозначив пролив к юго-востоку от острова Большой Терк.

— Пролив Мушуар?

Я слышала, как матросы упоминали это название, но понятия не имела, какое отношение оно может иметь к моему возможному бегству с «Дельфина».

Аннеке просияла, энергично закивала и провела под своими предыдущими рисунками длинную волнистую черту, на которую указала с гордым видом:

— Эспаньола[10]. Санто-Доминго. Большой остров, города, много кораблей.

Я растерянно подняла брови. Она вздохнула, видя мое непонимание, задумалась, потом встала, разгладив юбку на своих пышных бедрах. Мы собирали с камней ракушки в мелкий тазик. Аннеке освободила его, наполнив морской водой. Лежа на песке, она поманила меня к себе, жестом велев смотреть.

Она размешала воду, вызвав круговое движение, и вынула палец, потемневший от пурпурной крови моллюсков. Вода продолжала кружиться, обегая края посудины.

Затем Аннеке вытянула нитку из лохматившейся бахромой кромки своей юбки и опустила в воду. Ниточка стала медленными кругами плавать по тазику, следуя движению растревоженной воды.

— Ты! — указала она пальцем на ниточку. — Вода понесет тебя.

Она вернулась к своему чертежу на песке. В проливе Мушуар появился новый треугольник. От маленького паруса отошла налево изогнутая линия, обозначающая курс корабля. А тонкая голубая нить изобразила меня, избежавшую утопления. Аннеке поместила ее рядом с символом «Дельфина», а затем повернула в сторону от его маршрута, к побережью Эспаньолы.

— Прыгнешь, — просто сказала она.

— Ты сумасшедшая! — в ужасе прошептала я.

Аннеке хихикнула, удовлетворенная моей догадливостью.

— Да. Это получится. Вода отнесет тебя.

Она указала на край пролива в направлении Эспаньолы и еще раз покрутила пальцем воду в тазике.

Мы стояли бок о бок, глядя, как постепенно сходит на нет рябь рукотворного течения.

Аннеке задумчиво покосилась на меня.

— Попробуй не утонуть, а?

Я глубоко вздохнула и убрала волосы с глаз.

— Да уж, попробую.

Море было на удивление теплым, словно ванна, особенно по сравнению с ледяными водами Шотландии. В то же время оно было чертовски мокрым: через два или три часа пребывания в воде ноги мои онемели, а пальцы, цеплявшиеся за веревочную сбрую, крепившую меня к паре пустых бочек, похолодели.

Однако жена канонира слов на ветер не бросала. То, что виделось с «Дельфина» лишь как темное, расплывчатое пятно, теперь, оказавшись ближе, уже приобретало очертания. На фоне серебристого моря вырисовывались темные бархатные холмы острова Эспаньола — Гаити.

У меня не было возможности определить время, хотя за два месяца пребывания на корабле, где постоянно отбивали склянки, я научилась приблизительно чувствовать течение ночных часов. По моим представлениям, я покинула «Дельфин» около полуночи, стало быть, сейчас около четырех утра и до берега остается около мили. Океанские течения сильны, но не стремительны.

Истомленная трудами и беспокойством, я неуклюже намотала веревку на запястье, чтобы ненароком не выскользнуть из упряжи, положила лоб на бочонок и, вдыхая исходивший от него запах рома, уснула.

Меня пробудило ощущение чего-то твердого под ногами, и я увидела опаловую зарю: море и небо переливались разными оттенками перламутра. Ноги зарылись в холодный песок, тогда как прибой продолжал тянуть бочки. Я высвободилась из веревок и с облегчением предоставила не отягощенным ничем бочонкам плыть к берегу.

На моих плечах остались глубокие красные борозды, мокрая веревка стерла запястье до крови, и это не говоря уже о том, что я замерзла, смертельно устала, изнемогала от жажды, а ноги казались резиновыми, как вареные кальмары.

С другой стороны, море позади меня было пустым, «Дельфина» нигде не видно. Мой побег удался.

Теперь оставалось только выбраться на твердую почву, найти воду, добраться до Ямайки и найти там «Артемиду» и Джейми раньше, чем это сделает королевский флот. Только и всего. Эта программа представлялась мне вполне выполнимой.

Насколько этот вывод далек от истины и сколь ошибочное представление об островах Карибского моря сложилось у меня по открыткам, выяснилось очень скоро. Начать с того, что пляжей с чистейшим песком и кристальных лагун нигде не было видно.

Передо мной щетинилась густая, неприятного вида поросль, поднимавшаяся из клейкой, липкой, темно-коричневой грязи. Похожие на кустарники заросли были, вероятно, мангровыми. Они расстилались во всех направлениях, и другого выхода, кроме как пробираться сквозь них, похоже, не было. Их переплетающиеся, извилистые корни поднимались над грязью, изгибаясь дугами на манер крокетных воротец, о которые я беспрестанно спотыкалась, а гладкие белые сучки, торчавшие на ветвях, словно костлявые пальцы, цеплялись за волосы.

Ноги проваливались по лодыжки в сырую грязь, вызывая панику среди крохотных пурпурных крабов. Мне подумалось, что туфли лучше бы снять, все равно уже промокли насквозь. Я завернула их в мокрый подол верхней юбки, который заткнула за пояс. А вот рыбацкий нож, что дала мне на всякий случай Аннеке, наоборот, вытащила. Вроде бы никакой угрозы не было, но с оружием в руках я все равно чувствовала себя увереннее.