Это случилось в полночь - Кейт Лондон

– Что-то слишком легко ты сдался. Не уверена, что мне следует доверять тебе, когда ты такой… сияющий, Харрисон. Усмехающийся и сияющий.

– Прошлой ночью ты мне доверяла.

Микаэла, закрыв глаза и слегка приподняв голову, стояла не двигаясь, пока он намазывал ее репеллентом и солнцезащитным кремом. Изящный овал лица – высокие скулы, хорошая линия подбородка, даже в зрелом возрасте она будет выглядеть моложаво. Харрисон надеялся, что тогда он будет неотъемлемой частицей ее жизни.

– Да, я доверяю тебе – в определенной степени, – но не тогда, когда ты меня дразнишь или смотришь, вот как сейчас, как будто тебе что-то известно обо мне. А если тебе кажется, что доверять – это так легко, подумай хорошенько. Я занималась любовью с человеком, который не позволяет мне помочь ему, несмотря на то что его что-то мучает… Я рассказала тебе обо всем, даже о том, как Клеопатра пытается мне что-то сказать. Тебе кажется, что я плохо тебя знаю? Думаешь, мне неизвестно, что все эти годы тебя что-то гложет?

– Это не имеет значения… Я хотел бы раздобыть для тебя эти монеты, дать то, что тебе необходимо, – произнес Харрисон искренне, заворачивая колпачок тюбика с кремом. Он мог представить, что чувствовал Захария, не имевший ничего, что бы он мог предложить своей жене, – никаких фамильных драгоценностей, ничего, кроме кольца, которое похитил ворон.

– Похоже, спокойствие не так-то легко придет к нам. Что же касается моих потребностей… ну, я думаю, ты дал мне как раз то, что мне было необходимо.

Микаэла взяла крем и стала намазывать Харрисону лицо. Он стоял неподвижно, зачарованный ее сосредоточенностью и быстрым движением пальцев по его коже – возникло ощущение, что его ласкают. Помолчав, Микаэла сказала:

– Ты просто очень эмоциональный и не знаешь, как разобраться с этой ситуацией. Все эти годы мы были друзьями, так это можно назвать, а теперь мы стали… любовниками. Ты в растерянности, потому что не были соблюдены обычные любовные формальности, понимай под этим что угодно… У тебя все рассчитано, все разложено по полочкам, ты очень предсказуемый, это мне в тебе и нравится – добрый надежный старина Харрисон. В твоей последовательной логической цепочке ты должен был бы, ну, скажем, приготовить мне завтрак и принести его в постель вместе с маленьким подарком и розой, так?

– Ну, что-то вроде того.

Как это похоже на Микаэлу – говорить напрямую о том, что было запрятано у него в сердце. По возвращении в Шайло он собирался со всем комфортом устроить ее в своем доме… в своей жизни.

Харрисон потянул за ремень, опоясывавший талию Микаэлы.

– Однажды я совершу что-нибудь неожиданное. У меня есть для тебя один подарок, который бы мне хотелось сделать тебе прямо сейчас.

– Опять?

Харрисон притянул ее к себе, поцеловал в губы и забыл обо всем, кроме женщины, которую вместе с ним закружил вихрь страсти.

Позднее, когда Микаэла поднималась по лесистому склону, Харрисон, наклонив голову, наблюдал за быстрым покачиванием ее бедер. Широкие трусы, которые Микаэла у него позаимствовала, развевались, раз за разом открывая соблазнительные округлости ягодиц. Крепкие, но изящные мышцы блестящих от крема ног играли, когда Микаэла, вскарабкавшись на огромную гору, стояла, прикрываясь рукой от солнца, и осматривала только что преодоленный изрезанный участок. Сейчас она мало походила на деловую и элегантную телеведущую студии «Кейн»: горный ветер трепал ее волосы, мокрая от пота футболка прилипла к телу.

– Когда все это закончится, я снова вернусь сюда. Я могу построить домик здесь, в горах. Я всегда ощущала себя частицей всего этого, чувствовала, что именно здесь мой дом. Я нуждалась в этом путешествии больше, чем мне казалось. Здесь я чувствую себя очень сильной.

На лице Харрисона мелькнула улыбка. Уж он-то хорошо представлял себе силу Микаэлы и страстность ее желаний. Он потер рукой щетину, которую собирался сбрить, прежде чем они снова займутся любовью.

Ему следовало обо всем рассказать Микаэле, чтобы она сделала выбор – заниматься ли ей любовью с человеком, который слишком долго хранил секреты?

После трудного восхождения Микаэла тяжело дышала, Харрисон обнял ее. Рядом с ней, изумленный своей жадной страстью, он совсем забыл, что он – Кейн, сын жестокого отца.

Он забыл обо всем и обо всех, кроме Микаэлы, которая так доверчиво раскрылась перед ним, ничего не скрывая и приняв его без всяких условий.

Она была очень близкой, очень теплой, влажной и доброжелательной, она не отпускала его, не позволяла замедлить ритм. Отдавать себя ему ей было нелегко, нелегко было принять решение доверять ему, позволить обладать ею. Но она не оставила никаких секретов, полностью отдалась страсти, пылая вместе с ним…

Харрисон потер сломанный нос. Он мог причинить ей боль. Страшная правда, которая таилась за каждым поворотом, могла открыться в любой момент, тогда Микаэла возненавидит его. Думал ли он об этом, когда она таяла в его руках, взлетала с ним на самую вершину?

«Эгоистичный ублюдок», – выругался Харрисон, решив, что он должен ей все рассказать…

С футболкой, завязанной под грудью в узел, подпоясанная широким ремнем, в темных клетчатых трусах, Микаэла стояла, слегка нахмурясь, и всматривалась в зубчатые уступы скал, поросшие кустарником и соснами. Она показала рукой на небольшое стадо оленей, которые спокойно лежали среди альпийских ромашек на покрытом буйной растительностью лугу. Большой самец осторожно пил ледяную воду из ярко-голубого озерца, он поднял голову и посмотрел на высоко парящего ястреба.

Вспомнив, как Микаэла обнимала его, как ее пальцы впивались в его плечи, как упирались в него се груди, когда страсть достигала высшего накала, Харрисон ощутил пронзительное желание.

Микаэла поймала его взгляд и, вспыхнув, отвела глаза, сделав вид, что заинтересовалась бурундуком, несущимся к верхушке по грубому красноватому стволу сосны. Когда Микаэла решилась подойти к Харрисону, он снял и отбросил в сторону свой рюкзак, все его тело напряглось при виде плавных и естественных движений ее бедер, мягкого покачивания грудей. Он уже почти ощущал, как, обволакивая, прижимается к нему ее тело, ее пальцы на своих плечах, как, источая невероятный жар, поднимаются ее бедра…

Здесь, среди пятнистых теней сосен, среди треска иголок под ногами, на лице Микаэлы появилось хищное выражение – сейчас это была чувственная женщина, намеревавшаяся взять то, что принадлежит ей.

Она развязала футболку, позволив Харрисону снять ее, руки огладили его грудь, талию и, наконец, скользнули под джинсы. Харрисон быстро снял с Микаэлы ремень, и она шагнула из упавшего на землю клочка материи, исполненный страстью взгляд не отрывался от полных желания глаз Харрисона.

Дрожь пронизала Микаэлу, когда он склонился, чтобы поцеловать се, напряженной и сильной дугой изогнувшуюся в его объятиях. Он поймал ее вздох, поцелуем вернул его, охватив се губы своими губами, прижал к себе так, словно Микаэла была его сердцем, его душой, его частью. От нее исходил аромат женщины, аромат мечты и многого другого, о чем он давно забыл. Аромат дома, нежности и шепота глубокой ночью.