Это случилось в полночь - Кейт Лондон

Из дневника Захарии Лэнгтри:

«Мне нечего дать жене, кроме небольшого кольца с рубином, которое раньше принадлежало моей дорогой матушке. А нашим детям я подарил эту нехитрую колыбельную, которая родилась в моем сердце:

Нежно и неспешно… утро подкрадется.

Сладкий сон к тебе придет, и печаль уймется.

Будет утро, будет пища, солнышко взойдет.

Засыпай, родной мой, сон тебя зовет».

– Дайте человеку компас и карту, и он будет знать все, что ему необходимо. Ну нет, вы заблуждаетесь, мистер Кейн. Я исходила здесь все и ориентируюсь прекрасно, – говорила на следующее утро Микаэла. Она указывала в направлении островерхих сосен. – Если мы поднимемся вон по тому хребту и спустимся по той небольшой лощине, то окажемся совсем близко от служебной дороги, которая ведет к старому шоссе штата.

– Микаэла, служебная дорога на карте не отмечена. Если мы отправимся к тому скалистому гребню, а затем двинемся прямо вверх, мы окажемся на одной прямой с дорогой штата. – Харрисон запихнул компас в рюкзак и нахмурился, так как, складывая карту, порвал ее. – Не забывай, что я тоже не новичок в этих краях. Твой отец брал нас с Рурком сюда ловить рыбу. Черт возьми! Если бы мы захватили другой рюкзак, я мог бы без спиннинга, на простую леску вытянуть самую большую…

Харрисон оборвал себя на полуслове, сообразив, что ему хочется порисоваться перед Микаэлой. В нем вдруг проснулся инстинкт добытчика и кормильца. Чувство было совершенно новым и несколько обескураживающим.

Наклонившись к Харрисону, Микаэла нахмурилась, уперев руки в бока.

– Ты кричишь. Это не моя вина, что медведи пришли в лагерь.

– Твоя, черт возьми. Ты пахнешь медом и цветами… и я вообще не имею привычки кричать. – Харрисона разозлили резкость и попытка оправдаться, звучавшие в его голосе. – Дай-ка мне вот это.

Микаэла резко дернула рюкзак, а Харрисон потянул его на себя.

– Иногда, Харрисон, ты бываешь таким… милым. Дай мне этот пакет. Мне нужны щипчики для ногтей. Я сломала ноготь, когда карабкалась на последний скалистый уступ. На который нам не пришлось бы забираться, если бы мы, как я предлагала, перешли ручей.

– Ты переворошила весь мой рюкзак. Тут все в беспорядке.

Харрисон испытывал нежность. И знал, почему ему так хочется обнять Микаэлу и шептать разные глупости. Их утренний переход не раз омрачался шумными перебранками – причина крылась в его логической убежденности в необходимости использования карты и компаса, Микаэла же целиком полагалась на свои нелогичные инстинкты. И всю дорогу они вновь вели свои старые баталии, говоря свободно и откровенно, не пытаясь ничего утаить. Харрисон всегда контролировал себя, тщательно подбирая слова, но яростные нападки Микаэлы не оставили ему выбора, и Харрисону пришлось защищаться. Странно было то, что после давних убийственных колкостей отца и многих лет жесткого самоконтроля шумные перебранки с Микаэлой оказались как раз тем, чего ему не хватало.

Но ведь это было абсолютно нелогично. Надо будет разобраться в этом.

Микаэла много чего могла бы сказать о мужчинах, которые воображают, что точно могут определить направление и разбираются в том, что такое безопасность.

– Это всего лишь здравый смысл, Харрисон. Водопад Каттер там внизу, служебная дорога – наверху. Черт возьми, неужели так трудно провести между ними прямую линию?

Микаэла улыбалась, не переставая рыться в рюкзаке. Швырнув карту и компас на землю, она наконец отыскала свой маникюрный набор и, вытащив крошечную пилочку, стала подпиливать ногти.

– Как ты представляешь себе «порядок вещей», Харрисон? Это значит, все должно быть по-твоему? Значит, мы должны…

Харрисон сложил карту и компас и затолкал их обратно в рюкзак. Увидев, что неаккуратно сложенная карта вновь порвалась, он поморщился.

– Я отвечаю за тебя.

– Я сама за себя отвечаю. Я сама принимаю решения – как вчера ночью. И как сегодня утром, когда мы занимались любовью.

Внезапная атака повисла в свежем утреннем воздухе. Весело щебетали птицы, и легкий ветерок играл дрожащими осиновыми листьями, когда слова Микаэлы тихим эхом разнеслись вокруг. Харрисон потер грубую щетину, проступившую на подбородке. Сейчас он и представить не мог, что это была та самая Микаэла, которая любила его ночью.

– Дважды, да?

– Ну, тебе видней с твоим калькулятором в голове. – Микаэла швырнула ему набор. – Мы могли бы перебраться через тот ручей, просто прыгая с камня на камень. Но ведь нет. Нам пришлось обходить водопад и подниматься назад вверх по скале.

Она быстро пересекла опушку и сорвала цветок водосбора, добавила огненно-красную индийскую кисть и несколько маргариток к своему букету.

– Держи. Будь умницей. – Она протянула ему цветы. Харрисон взял букет, пристально глядя на женщину, не отрывающую от него своего взгляда. Некоторые тайны лучше беречь и оставить нераскрытыми. Микаэла занималась с ним любовью три, а не два раза. Он проклинал себя за то, что первый раз у них все произошло не в нормальной постели, в доме с хорошей ванной, что не было вина и цветов, а было лишь безумное желание соблазнить ее.

Микаэла прильнула к нему сегодня ночью, прогнав его мрачные мысли. Она обнимала его, уткнувшись носом в его шею, и нежно целовала. То, что она пришла к нему, было так естественно, так нежно и так сладко, что он не мог пошевелиться, охваченный нежностью и трепетом. Микаэла сонно шептала его имя, грациозно изгибаясь, когда он крепко обнимал ее. Обретя полную свободу, Харрисон задрожал от страсти, когда, лаская его, она спустилась ниже.

«Харрисон», – шептала она, вновь привлекая его к себе.

– Харрисон, – раздался голос Микаэлы, которая продолжала все так же пристально смотреть на него, пока он вытаскивал листок из ее волос, – когда-нибудь делаешь что-то просто так, поддавшись порыву?

– Иногда. Один или два, может, три раза, – признал Харрисон, все еще пребывая в трепетных воспоминаниях о том, насколько естественным было ее желание.

– А вот мои инстинкты подсказывают мне, что нам следовало бы забыть о карте и компасе и двигаться вон к тому хребту, найти служебную дорогу, которая давным-давно заросла, и по ней дойти до старой магистрали.

– Ошибаешься, Микаэла. Мы только потеряем время, может, даже заблудимся, но, чем черт не шутит, давай попробуем сделать по-твоему.

Харрисон произнес это весело и засунул букетик Микаэле под ремень.

– Мы не заблудимся. Видишь вершину вон там, где солнце освещает плоскую гору, там, где кружат вороны? В дневниках Захарии часто упоминается эта вершина, а отец говорил, что старая служебная дорога находится как раз напротив этой плоской скалы.

Харрисон смахнул прядку волос с влажной щеки Микаэлы, а она, наклонив голову, изучающе смотрела на него.