Афанасьева, стой! - Олеся Стаховская

– Он что-то делал с детьми? – испуганно спросила я. – Что-то нехорошее?

– Нет, Арина. Желания хапуна не имеют никакого отношения к противоестественным наклонностям. То есть они, конечно, не являются естественными, но не содержат в себе сексуальной подоплёки. Это такая извращённая форма продления рода. К счастью, гражданин Васильев не имел ни малейшего понятия, как поступать с похищенными детьми. Всё, на что хватило его разумения, – усыпить их силой своих чар. О наличии у себя каких-либо способностей он тоже не подозревал. Думал, что дети, попадая к нему, от страха впадают в кому.

– Но как такое могло случиться? Почему он ничего не знал о себе?

– Тут довольно запутанная история. О существовании Петровича узнали, когда ему исполнилось восемь лет. Примерный возраст установили врачи, после того как безнадзорного и не вполне адекватного ребёнка обнаружили на одном из московских вокзалов. Он ничего не помнил о себе: ни имени, ни родителей, ни адреса. Его определили в один из детских домов и довольно быстро отдали на усыновление немолодой семейной паре. Они и воспитали его как могли. Несколько лет назад родители Петровича один за другим отошли в мир иной.

– Петрович постарался?

– Вовсе нет. Он был неплохим сыном, к его чести. Заботился о престарелых усыновителях как мог. Они умерли по вполне естественным причинам, оставив ему в наследство квартиру.

– Что с ним теперь будет? Тюрьма?

– Это не мне решать, – развёл руками ведун. – Но не думаю. Учитывая обстоятельства и свойства личности, вероятно, его обяжут пройти курс реабилитации, после чего, возможно, постараются трудоустроить в одно из поднадзорных Управлению детских учреждений. Станет, например, воспитателем в детском доме. Главное, правильно применить его наклонности и развить нужные способности.

После обстоятельного рассказа Захар Матвеевич отправил нас по домам. Нам с Семёновым на следующий день надлежало вернуться к своим обязанностям в родной конторе. Командировка подошла к концу.

На часах было девять. На улице тьма и холод. Семёнов снова довез меня до дома. Проводил до самого порога. Мы остановились перед дверью квартиры. Я всерьёз раздумывала над тем, чтобы пригласить напарника внутрь. После невероятных событий прошедшего дня, после ошеломительного успеха в поиске пропавших детей и озвученной благодарности руководства в крови бурлил адреналин. Бурлил и настойчиво искал выхода.

Семёнов буравил меня магнетическим взглядом. Потом шагнул ко мне, сжал мои плечи. Я с нескрываемой надеждой встретилась с ним глазами. Мы несколько долгих секунд смотрели друг на друга. Сердце сбоило: то ухало в глубокую пропасть, то бешено долбило по рёбрам. Кажется, я на время перестала дышать. От нехватки кислорода кружило голову.

Семёнов постоял какое-то время, держась за меня, словно боялся упасть, затем медленно, нехотя отстранился.

– Спокойной ночи, Афанасьева. До завтра, – хриплым срывающимся голосом произнёс он. А после развернулся и ушёл.

Я стояла, прислонившись к стене, и слушала, как постепенно удаляется звук его шагов, до последнего надеясь, что они вот-вот замрут, а затем застучат дробью, всё ускоряясь и усиливаясь. Но нет. Шаги затихали. Раздался стук подъездной двери. Я вошла в свою квартиру и плавно сползла по стене на пол.

В семь утра раздался сигнал будильника. Я отключила телефон, малодушно размышляя над тем, насколько уместным будет опоздание на работу. Вставать не хотелось. Полночи я проревела в подушку, а посему совершенно не выспалась. Обычно осознание того, что убиваться по поводу несчастной любви нецелесообразно и бесперспективно, наступает именно утром, когда голова гудит от недосыпа, а лицо распухло от нескончаемых потоков слёз. Когда же ты повзрослеешь, Афанасьева? И поумнеешь? Как же хочется спать! И шоколадку.

Но чувство долга возобладало над малодушием. Я со стоном скатилась с дивана. По дороге в ванную боковым зрением уловила движение на кухне. Мать моя! А Семёнов-то что здесь делает? Все совместные мероприятия у нас закончились. Или ему так понравилось прикармливать меня, что он теперь не в силах остановиться? Как вчерашний хапун. Засела новая программа в голове, и никак её не выбить. Я тоже хороша, даже не обратила внимания на уютный аромат свежеприготовленного кофе и очередного кулинарного шедевра. Привыкла к бесцеремонным вторжениям на свою территорию.

– Семёнов, ты что здесь делаешь? – вместо приветствия выдала я. – Мы же сегодня на работу выходим.

– И тебе доброе утро, Афанасьева, – жизнерадостно поприветствовал меня айтишник. – Работа откладывается. Командировка продляется. У нас новое задание. Личная просьба руководства.

– Захара Матвеевича?

– Бери выше. Сам глава Управления, господин генерал-майор, просит. Новый клиент, видишь ли, очень непростой. Мы с тобой проявили себя в полной мере во время последнего задания. На свою голову. Поэтому задание нынешнее тоже доверили вести нам.

– А господин Копытин не возражал?

– Ни секунды. Господин вице-президент выразил полную готовность оказывать всяческое содействие господину генералу. Господа договорились между собой на высочайшем уровне. Всё в ажуре.

– Ну, раз так, я не имею возражений.

– А твоим мнением никто не интересовался. Равно как и моим. Кстати, вид у тебя как у свежеподнятого зомби. Знаешь, Афанасьева, мои девушки никогда не позволяли себе предстать пред моим светлым взором в таком устрашающем виде.

– Я не твоя девушка, – обозначила я очевидное.

– Какое облегчение!

– Семёнов-Семёнов, – покачала я головой, – ни грамма галантности. Совсем не меняешься.

– Должно же быть хоть что-то стабильное в нашем непостоянном мире.

– Безусловно, – согласилась я и пошлёпала в ванную, чтобы затем предстать пред светлые очи великого и ужасного в том виде, который не оскорбит его тонкого вкуса.

К слову о вкусе. Завтрак был умопомрачительно вкусным. Как и всегда.

– Куда едем? – поинтересовалась я уже в машине.

– Сюрприз, – загадочно улыбнулся айтишник.

– Ненавижу сюрпризы! Достаточно того, что ты каждое утро заявляешься ко мне.

– Но это же приятный сюрприз.

– Приятный, – согласилась я, немного подумав. – Но с такими сюрпризами пора заканчивать.

– Не руби с плеча, Афанасьева. Пожалеешь потом. После того как заработаешь гастрит или язву. Прими мою заботу с благодарностью. Тем более что взамен от тебя ничего не требуют. Пока, по крайней мере.

– Мне надо насторожиться?

– Повремени. Я предупрежу, когда следует настораживаться.

– Договорились.

Какое-то время ехали в тишине. Я даже успела пригреться и задремать. Из приятной полудрёмы вывел телефонный звонок. Семёнов достал смартфон. Звонил Захар Матвеевич. Мой напарник внимательно его выслушал. По мере общения, во время которого парень говорил только «да», «понял», «постараюсь», лицо его мрачнело и вытягивалось. Когда он отключил телефон, вид у него был совсем потерянным и печальным.