Ритуал тьмы - Кристоф Хардебуш

— А вы не думаете, что в этих легендах… может быть сокрыта истина? — осторожно поинтересовался Никколо.

— Как вам известно, я ученый, — Гумбольдт покачал головой. — Меня интересует вопрос о том, что именно заставляет людей верить в подобные представления о природе. И я полагаю, что в основе всего скрыт страх. Взять хотя бы волка. Дикий зверь, избегающий контактов с людьми. И что мы делаем? Мы начинаем на него охоту. Люди других культур лучше понимают необходимость мирного сосуществования. Но вам ли это говорить!

— Что вы имеете в виду? — удивился Вивиани.

— Несомненно, на родине вы стали свидетелем того, как обращаются друг с другом европейцы. Я живу и работаю в Париже, очень люблю этот город, страну и ее жителей. Тем не менее, именно там началась худшая из когда-либо виденных человечеством войн.

— Homo homini lupus... — пробормотал Никколо.

— Вы читали Гоббса?

Вивиани кивнул.

— Вот именно, — улыбнулся Гумбольдт. — Гоббс говорит, что человек человеку бог, когда речь идет об отдельных гражданах, но человек человеку волк, если мы говорим о государствах.

— Надеюсь, мой брат вам еще не наскучил подробным описанием своих путешествий, дорогой мой шевалье? — Никем не замеченный, к ним подошел Вильгельм.

— Ни в коем случае, — поспешно ответил Никколо. — Ваш брат любезно ответил на мои вопросы, хотя они, возможно, показались ему глупыми.

— Совсем наоборот, — Александр покачал головой. — Я сожалею о том, что не могу ответить на них подробнее. Но если нас так интересует эта тема, то я посоветовал бы вам обратиться к моему другу Жану-Батисту Обри и его сестре Жанне. Они оба превосходные этнологи и занимались народными суевериями, распространенными в Османской империи. Во время своих поездок они узнали много интересного об обычаях мусульман.

— Вот как? Если вас это не затруднит, я был бы очень благодарен вам, если бы вы дали мне их адреса — с удовольствием написал бы им обоим.

— Непременно. Завтра утром я их вам пришлю.

— Завтра утром мы уже будем на пути в Бат, — напомнил брату Вильгельм. — Купание в горячих источниках — лучший способ вытравить английский холод из костей.

— Верно. Значит, я пришлю вам адрес сегодня вечером. — Александр повернулся к Никколо.

— Надеюсь, ты не собираешься опять встречаться с этим ужасным поэтом… Шеллингом? — мрачно осведомился Вильгельм.

— Шелли, — поправил его брат. — И не волнуйся, он уже уехал из Бата.

— Перси Шелли был в Бате? — Никколо не смог скрыть своего изумления.

— Да, там мы с ним повстречались. А вы тоже с ним знакомы?

Юноша помедлил.

— Да, нас представили друг другу, но это было довольно давно.

— Его не назовешь подходящим обществом для человека нашего положения, — нравоучительно заявил Вильгельм. — Этот тип — либерал худшего сорта, у него полно тараканов в голове. Удивительно, что его до сих пор не арестовали, учитывая, что он позволяет себе говорить. Настоящее ничтожество!

— Зато он очень веселый, — возразил Александр. — Шелли сейчас живет в Грейт-Марлоу, из Лондона туда можно добраться за день.

— Вот как? Так близко?

— Почему бы вам не присоединиться к нам? — с воодушевлением предложил младший брат. — При такой ужасной погоде отдых на курорте — как раз то, что вам нужно. К тому же путешествовать очень полезно.

Никколо задумчиво перевел взгляд с одного брата на другого. Он знал, что не сможет противостоять этому искушению.

— Господа, я с удовольствием приму ваше приглашение.

Горы Пинд, 1817 год

— Проклятая тварь…

Стражник поддакнул, даже не стараясь облечь свою мысль и слова. Он очень устал. Глаза заплыли, лицо опухло — сегодня он целый день просидел у костра и много выпил, и теперь у него было плохое настроение, да и голова отяжелела. Но второго дозорного не смущало явное нежелание собеседника вступать в разговор.

— Наверняка у нее бешенство или что-то вроде того.

— Хм.

За крепостной стеной опять послышался вой — долгий и раскатистый, он эхом разносился по всей долине. В этих звуках сквозила тоска, боль утраты, и почему-то этот вой звучал как-то по-человечески, хотя дозорные знали, что это волчица воет на луну.

Небо было звездным, а ночь ясной, и круглая полная царица ночи повисла низко над горами, словно желтый плод — протяни руку и сорвешь его с небес.

Волчица подобралась к стене поближе, эхо ее воя доносилось уже со всех сторон. Почему-то все в гарнизоне знали, что это волчица, а не волк. Никто не мог бы объяснить, почему он так думает. Волчица, и все тут.

Она появилась в долине несколько месяцев назад, одна, без стаи, и с тех пор постоянно крутилась у гарнизона. Сперва солдаты устроили соревнование — кто первым ее подстрелит. Постепенно ставки росли, ведь пока это никому не удалось, и все больше солдат хотели принять участие в пари.

Пристрелить волчицу никто так и не смог, и чорбаджи[45]запретил это соревнование. Вначале запрет никого не испугал, но в конце концов командир заставил одного из дозорных среди ночи спуститься с крепостной стены, ударил беднягу палкой по лицу и сократил ему рацион.

Волчица подобралась еще ближе.

— Проклятая тварь, — повторил солдат, поджимая губы, и медленно начал заряжать свой мушкет.

— Прекрати! — испугался второй дозорный. — Ты что, хочешь, чтобы нас бросили в яму?

— Но она же так близко! Я не могу промахнуться. Один выстрел — и все деньги отправятся мне в карман!

Вскинув мушкет, он тщательно прицелился. Казалось, волчица смотрит прямо на него и ее светлые глаза поблескивают в лучах луны. Но солдат не успел выстрелить — перехватив дуло, второй дозорный сбил ему стойку.

— Прекрати. Ты получишь деньги, а меня в яму бросят? Забудь.

— Я с тобой поделюсь, — пообещал солдат, перехватывая мушкет.

Но когда он повернулся, волчицы уже не было, и впереди простирались лишь горы, кое-где поросшие кустами. Дозорный тихо ругнулся.

Второй стражник вновь облокотился на парапет.

— Тебя упекли бы в шахту. Пришлось бы тебе пахать там день и ночь, как рабу.

— Я солдат, а не раб.

Надув щеки, дозорный медленно выпустил воздух. Разговор был окончен. Стоя друг рядом с другом на холодном ветру, стражники пялились вниз, в долину.

— Как по-твоему, может, все дело в серебре? Может, это из-за него волчица бесится?

Но второй солдатик уже уснул. Видя, как он спит стоя, дозорный решил завтра рассказать об этом чорбаджи. Должна же быть какая-то справедливость: денег не получил, так хоть этому типчику наваляют.