Тщеславная мачеха - Фиделис Морган

– Я поражена, что простолюдинка вообще умеет читать. Или ты мне лжешь, мадам Дерзость, прикрывая какие-то другие проступки?

– Мне незачем отвечать на ваши глупости, леди Прюд. – Элпью пошла к проходу. – Теперь я живу в городе, поэтому ни перед вами отчитываться не обязана, ни исполнять дурацкие капризы лорда Уэкленда.

– В таком случае, мистрис Бесстыжая Нахалка, – леди Прюд положила Библию на соседнюю скамью, – вам вообще нечего делать в замке и, уж конечно, в часовне. – Она указала на дверь. – Поэтому предлагаю вам найти ближайший выход. И я обязательно поговорю с вашей госпожой об этом случае.

Торжествуя, что надерзила леди Прюд, Элпью огорчилась из-за своей вспыльчивости. Ну как теперь заполучить Библию? А ведь те гневные слова об огне в Откровении святого Иоанна явно содержали ключ к головоломке короля.

Графиня уже заподозрила, что леди Мердо-Мактавиш вознамерилась пешком дойти до Кале, настолько они углубились в лес. Леди Анастасия потеряла замок из виду сто лет назад, не успев предварительно ни с кем связаться. Никто, даже Элпью, не знал, куда она пошла и с кем. Графиня огляделась. Вокруг, на сколько хватало глаз, не было ничего, кроме деревьев. О Господи! У графини екнуло сердце. Так далеко от цивилизации никто и крика-то ее не услышит.

– Мы почти на месте. – Изабелла начала рыться в своей сумке. Что она ищет? Может, нож? Или пистолет? Графиня подобрала юбки, готовясь пуститься наутек. – Не отставайте. – Изабелла шла впереди, направляясь к нескольким ветхим домишкам, прятавшимся в мрачных зарослях.

Она преодолела весь этот путь, чтобы полюбоваться на свинарники! Графиня выдавила улыбку, лихорадочно размышляя о том, что она затеяла, зачем привела ее сюда. Чтобы рассказывать непристойные сказки? Или с более зловещим умыслом?

– Сколько еще? – вопросила графиня.

– Мы пришли.

Графиня глубоко вздохнула, но хотя они находились под открытым небом, в воздухе стояла страшная вонь. Леди Анастасия поднесла к носу платок.

– Чем это так пахнет, Изабелла?

Графиня собралась с духом. Не могильникли это, где Мердо-Мактавиш и ее обсыпанный табаком или украшенный лентами любовник избавлялись от тел?

Изабелла приблизилась к первой из низеньких развалюх.

– Это запах лишений и крайней нищеты. – Она толкнула покосившуюся дверь. – Ступайте первая.

Графиня уже хотела бежать, но Изабелла схватила ее за руку и развернула к себе.

– Надеюсь, вы не струсите, графиня?

– Конечно, нет. – Леди Анастасия вымученно улыбнулась, надеясь, что сквозь корсаж не заметны толчки ее неистово бьющегося сердца. – Чего мне бояться?

И снова Изабелла запустила руку в сумку. Графиня подобралась в ожидании пистолетного выстрела.

– Идите же! – Лицо Изабеллы стало суровым и напряженным. – Давайте покончим с этим.

Затаив дыхание, графиня повернулась и, пригнувшись, вошла в низкую дверь. Когда же Изабелла Мердо-Мактавиш грубо толкнула ее внутрь, графиня сжала кулаки и приготовилась закричать.

Элпью уже ориентировалась в городе. Он оказался небольшим, и хотя все названия были для сыщицы настоящей китайской грамотой, по картинкам она легко догадывалась, что A la Traie qui file – магазин, где продавали готовые мясные продукты, a Al'Ecrevisse – рыбная лавка. А еще по людям, говорящим по-английски, она отличала дома, в которых жили якобиты.

Как следует освоившись на главной улице и в переулках, Элпью поболталась у входа в тот проулок, где видела лорда Уиппингема с темноволосой женщиной. Она уже знала, что во Франции едят в другое время, поэтому с приближением ужина вернулась и спряталась у знакомой двери.

Как и ожидала Элпью, из дома вышла группа женщин. Она пристроилась к ним, прислушиваясь, нет ли среди них англичанок.

– Зайдешь ко мне поужинать? – Невысокая розовощекая женщина повесила на плечо сумку.

– Ты шутишь? – недовольно фыркнув, отозвалась ее приятельница-блондинка. – Мне уже хватило. Чем плоха эта работа – вызывает отвращение к еде.

– А мне ничего, я слона готова съесть. Хотя лучше быть уличной девчонкой, чем еще раз преодолеть все те журналы.

Элпью ускорила шаг, чтобы не отстать от двух женщин, отделившихся от основной группы и свернувших на оживленную главную улицу.

– Уличной? Не смеши меня, Сара. Для бродячей жизни ты годишься не больше меня. Тебе уж скорей кроликов ловить. Я же видела, как ты облапошивала тех простофиль.

– Простофиль-то? После ухода из замка я этим почти не занималась. Кейт, здесь ни у кого нет денег на карточные игры. Все одна показуха. Думаю, ночным ремеслом я заработаю больше.

Элпью ступила навстречу фургону, везущему сено, и, отскочив в сторону, натолкнулась на двух женщин.

– Эй, потише! – Блондинка выхватила у розовощекой женщины сумку и стала размахивать ею как оружием. – Ты что ручонки свои распускаешь, оборванка? Она воровка, Сара, точно тебе говорю.

– Простите, – сказала Элпью, спотыкаясь и стараясь не отстать от них. – Я задумалась. Есть хочется. Несколько дней не ела. Я здесь недавно, понимаете? Работу ищу.

– По срезанию кошельков и кражам в магазинах? – Кейт преградила Элпью дорогу. – Для мазуриков всегда есть работа.

Элпью порылась в памяти в поисках каких-нибудь жаргонных словечек, которые слышала от воров, ошивавшихся в Ковент-Гардене. Язык преступного мира был почти также непостижим, как французский.

– В свое время я пощипывала, но хотела пойти на настоящее дело. – Элпью надеялась, что назвалась воровкой-карманницей, а не призналась в каком-то полном непотребстве. – Однако вижу, здесь это вряд ли получится, если не знаешь языка.

– Для лондонских работа есть. – Кейт постучала себя по ноздре. – Но только для тех, кто в курсе дела.

Графиня стояла в грязной лачуге. Ничего похожего на то, что она ожидала. Домишко не был ни брошенным звериным логовом, ни тайником, где леди Мердо-Мактавиш прятала тела своих жертв.

Это было семейное жилье.

На земляном полу играли семеро грязных худых ребятишек, а истощенная женщина в лохмотьях помешивала что-то в котле, едва державшемся над скудным огнем, разведенным из зеленых веток. Изабелла, войдя следом за графиней, вытащила из сумки буханку хлеба.

Женщина повернулась и вытерла худые, как у скелета, руки о юбку, прежде чем протянуть их к шотландке. Графиня заметила, как выпирают похожие на барабанные палочки ключицы женщины, когда та начала отламывать и бросать в котел куски хлеба, чтобы приготовить тюрю.

Изабелла между тем доставала из сумки другую еду.

Дети вскочили, хватая Изабеллу за юбки. Она ласково гладила их по жидким, клочьями висевшим волосам.

– Merci, merci! – всхлипывали они, а их мать бросала им кусочки хлеба, которые они тут же проглатывали. – Ange de dieu![78]