Моя прекрасная повариха - Лариса Петровичева

– Есть, – ответила Глория. Было видно, что старый гном ей очень понравился, и если Конрад останется в Келлемане, то они с ним станут лучшими друзьями. – Мамзель Тутту.

– Вот и хорошо, а я ей привез и подруг, и приятелей, и обстановку, – ответил Конрад и кивнул в сторону слуги, который с кряхтением затаскивал в гостиницу чемоданы. Глория даже разрумянилась от радости.

– Что вы, не стоило так беспокоиться, – сказала она. Конрад лишь рукой махнул.

– Запомни, голубка, мы, гномы, с пустыми руками в гости не ездим. А особенно к родным, – он обернулся к Фьярви и спросил: – Ну что, правнук? Плеснешь деду чего покрепче?

Фьярви повел деда в сторону своего кабинета, и Глория подалась было за ними, но я придержала ее за руку и спросила:

– Милая, что случилось?

Она замялась, посмотрела на меня с тоской и горечью и негромко призналась:

– Мы с папой видели Эленвера. Его привезли полицейские.

Я не сразу поняла, кого именно Глория назвала папой, а потом меня словно обожгло: Эленвер в Келлемане! Значит, шеф Гемини сумел до него добраться – и теперь будет суд, и мне придется посмотреть ему в глаза. Вот почему Глория выглядела такой расстроенной…

– Он что-то сказал тебе? – спросила я. Глория шмыгнула носом, и у меня сжалось сердце.

– Сказал, что простил тебя за то, что ты меня украла. Мам, но ты же меня не крала! Мы с тобой убежали, потому что он бил нас! – в голосе Глории зазвенело искреннее возмущение. – Он что, думает, мы должны были остаться?

Я представила лицо Эленвера и вообразила, как было бы здорово ударить по нему кулаком – так, чтобы навсегда стереть с него эти понимающие ухмылочки, эти дрянные слова, эту наглость. Как он вообще осмелился заговорить с Глорией! И как хорошо, что в эту минуту рядом с ней был Фьярви!

– Ты что-то ему ответила? – спросила я. Глория снова шмыгнула носом и провела ладонью по лицу.

– Нет. Я сказала папе, что хочу уйти. И он меня увел, – она посмотрела на меня так, словно хотела вытряхнуть из души все, что было в прошлом, и едва заметно улыбнулась: – Мам, он хороший, прапрадедушка Конрад. Правда?

– Правда, – согласилась я. В Конраде было очень много внутренней силы и доброты – и я радовалась тому, что он приехал, хотя видела его в первый раз. – Он очень хороший.

Глория вдруг хлопнула себя по лбу и протянула мне бумажный пакет, который до сих пор держала в руках.

– Мамочка! Я совсем забыла! Это тебе.

Я заглянула внутрь и увидела тонкий поясок с гномьими рунами на серебряных бляшках. Глория с нетерпением смотрела на меня, пытаясь понять, понравился он мне или нет.

– Чудесный подарок, моя хорошая! – ответила я, расцеловав ее. – Надену его прямо сейчас.

Фьярви

– А теперь ты совсем легонечко нажимаешь вот сюда, – прадед указал на едва заметную клавишу, Глория послушно дотронулась до нее кончиком пальца, и игрушечный город пришел в движение. Ожил и важно запыхтел паровоз, таща за собой два вагона, по дорогам поехали экипажи с белыми лошадьми, зашуршали витрины магазинов, открывая товары, по тротуару пошли горожане – нарядные, веселые. Глория восторженно ахнула и захлопала в ладоши. У нее, эльфийской принцессы, с детства было все, чего бы она ни пожелала, но гномьи игрушки – совсем другое дело. Это редкость и ценность, и не у всякого эльфа они есть.

Впрочем, дело было не в игрушках. Совсем даже не в них.

– Ой, дедушка! Здорово! – воскликнула Глория, и прадед довольно улыбнулся в усы. Не знаю, как он представлял мою дочь – возможно, думал, что она балованая эльфиечка, которой все не этак, не так и недостаточно роскошно. Но то, что она оказалась непринужденным и воспитанным ребенком, ему очень понравилось.

– Ну вот и славно, – одобрительно произнес прадед. – А вон в том сундуке просто куклы. Подружки и приятели твоей Мамзель, а то что ж она одинокая живет?

Глория кивнула, но не пошла к сундуку – все ее внимание захватил город на столе гостиной. Она сидела на полу, смотрела, как в нем идет игрушечная жизнь, и я понял, чего у нее не было в роскоши Благословенного края – домашнего тепла, уюта, понимания, такого вот деда, который приносит игрушки…

Кажется, она совсем забыла о встрече с Эленвером – вот и хорошо.

– Ты вовремя приехал, – сказал я, когда мы с прадедом прошли в мой кабинет в гостинице, Азора отправилась на кухню, а к Глории подошли мальчишки Дархана, которым было невероятно интересно узнать, что же это за дедушка к ней приехал. Рассказ был долгим: выслушав его, прадед уселся в кресле поудобнее и спросил:

– А что ж мы тогда тут-то с тобой сидим? Не сходить ли нам в участок? Дадим твоему шефу Гемини пару монет, он глаза закроет, а мы с той сволочью поговорим по-свойски?

Гномы никогда не против почесать кулаки о тех, кто этого заслуживает, но я лишь рукой махнул.

– Глория уже ударила его сильнее, чем могли бы мы, – ответил я. – Она меня папой назвала, представляешь?

Прадед понимающе кивнул.

– Конечно, папой, ну а кто ж ты ей теперь есть? Они мне понравились. И жена твоя, сразу видно, чистая душа, а девчушка какая славная! Смотри, живи с ними мирно да дружно, а то обижусь!

Я не сдержал улыбки. За эти годы ничего не изменилось: прадед говорил так же, смотрел так же, и я чувствовал себя нормальным гномом с семьей и предками. С его приездом в Келлеман что-то во мне окончательно встало на место.

– Ты надолго? – спросил я, внутренне сжавшись от возможного ответа: «На неделю, да и будет». Прадед вздохнул.

– Да я бы и навсегда, если ты не против. Городок хороший, мне понравился. Открою мастеровую школу, буду ребят учить, как дома учил. Как тут у народа, руки из нужного места растут?

Я даже рассмеялся, насколько это было здорово. Прадед останется со мной! Теперь это было похоже на настоящий гномий клан – пусть маленький, но сильный и любящий. Теперь мы с Азорой и Глорией были не одни. Друзья это одно, а родственник – совсем другое дело.

– Ты не представляешь, как я рад, – признался я. – Вот, выкупим соседнее здание, там можно будет открыть твою школу. У меня хороший дом, я буду счастлив, если ты поселишься с нами.

Прадед важно кивнул и вдруг спросил:

– Сколько нужно денег на их лица?

Я со вздохом вынул журнал из ящика стола и показал ему артефакт. Прадед понимающе кивнул.

– Переживают?

– Не подают вида, – ответил я. – Глория, кажется, не думает об этом. Дархановы пацаны сказали ей, что это знак доблести, и она теперь орочья принцесса. А Азора ничего не говорит.

Прадед задумчиво посмотрел в окно. Мне подумалось, что он покинул клан со скандалом – расплевался со всей родней, когда решил поехать ко мне, и дела его не так хороши, как он хочет показать.