Моя прекрасная повариха - Лариса Петровичева

Я представляла. Если Саллеви сумеет продвинуть конкурс и книгу – а он сумеет, сил и денег хватит – то повара и хозяева отелей принесут ему свои головы на блюде, лишь бы попасть на страницы. Тщеславие иногда творит с людьми невероятные вещи.

– Взятки вам будут предлагать колоссальные, – сказала я. Саллеви понимающе кивнул.

– Это вне всякого сомнения. Фуг и Ронетт приедут через две недели. Я к ним подсунул одного своего человечка, он смотрит и докладывает. Ронетт хочет сожрать вас без хлеба, он уверен, что вы не знаете, с какой стороны браться за ложку. Для него это в каком-то смысле оскорбление, участвовать в конкурсе с деревенской поварихой и сельским кулинаром.

Я улыбнулась, но улыбка получилась какой-то нервной. Фьярви ободряюще посмотрел на меня, и я вспомнила, как вчера мы спускались с горы, и я не чувствовала под собой земли – мне казалось, что я лечу.

– Что ж, я и правда деревенская повариха, – ответила я. – Но если это его оскорбляет, почему он все-таки едет?

Саллеви ухмыльнулся, и в его взгляде появились ледяные огоньки.

– Из-за Ронетта. Когда-то они были лучшими друзьями, потом поссорились из-за любовницы и теперь везде ищут возможность утереть друг другу носы. Вот смотрите, – Саллеви откинулся на спинку кресла и провел рукой по воздуху, словно показывал надпись на афише. – Два великих повара, два скандальных конкурента, горячие страсти и огненные специи. Старый гриб на закуску и юная эльфийка – главная приправа!

– Ты это, осторожнее с приправами, – посоветовал Фьярви тем тоном, который не дает простора для толкований. Саллеви приложил руку к груди, поклонился.

– Ты даже не представляешь, как на это сбегаются зеваки. Я сегодня договорился с бургомистром о размещении: тут за Келлеманом Коровий луг, там будет палаточный городок для туристов. Установку шатров начнут на следующей неделе. Хорошие шатры, я сам проверял. В них до зимы можно жить.

– Кажется, на Коровьем лугу ты однажды ловил рыбу в сугробах на новый год, – усмехнулся Фьярви. Саллеви только руками развел.

– Да, были раньше времена, есть что вспомнить. А теперь одна тоска осталась. Что делать, только деньги зарабатывать. Запустили рекламу в «Большом зеркале», народ уже пишет, интересуется. Сотни четыре приедет точно, и это будут люди с деньгами и аппетитом.

Фьярви задумчиво посмотрел в одну из папок.

– Кстати, вы слышали о том, что принц Эленвер покинул Благословенный край? – поинтересовался Саллеви. Мы с Фьярви кивнули.

– Слышали, – ответила я. – Шеф Гемини получил все документы для начала дела о покушении на убийство.

Саллеви посмотрел на меня, и я не до конца поняла его взгляд.

– Ваш отец и матушка тоже уехали из Благословенного края. Не навсегда – официально князь и княгиня отправились к деловым партнерам из числа людей, – сообщил он. Некоторое время я ничего не отвечала, просто крутила в голове сказанное. Мои родители покинули дом – решили наконец-то найти дочь и внучку или сопровождают Эленвера? Почему-то это неприятно царапнуло меня.

Я вспомнила, как вчера Фьярви снял повязку, и я увидела, что стою лицом к ночи, небу и звездам. Не было ничего – ни земли, ни людей, да и меня тоже не стало. Была лишь моя душа, которая летела вперед на ладонях той, которая ее создала. Это настолько очищало разум, что сейчас мне хватило лишь воспоминания, чтобы окончательно успокоиться.

Если мои родители захотят меня увидеть – что ж, пускай. Я найду, что им сказать.

– Кажется, вся наша родня собирается к нам в гости, – произнес Фьярви. – Я написал прадеду, возможно, он тоже приедет в Келлеман.

Я улыбнулась, и мой муж улыбнулся в ответ.

– Вот и замечательно, – сказала я. – Нам будет, о чем поговорить.

Фьярви

Две недели прошли, как в тумане.

На Коровьем лугу установили шатры со всеми удобствами для гостей кулинарного конкурса: Саллеви был прав, в таких можно прожить до зимы. Войска госпожи Бьянки пришли в полную боевую готовность и собирались трудиться, не покладая ни рук, ни других мест. В «Вилке и единороге» были забронированы все номера – я повысил цену в три раза и не пожалел об этом. Дархан клятвенно пообещал, что вырвет уши своим мальчишкам за любую, даже крошечную проказу – Нар и Очир, которые успели привыкнуть к отцовским обещаниям и их воплощению в жизнь, почему-то на этот раз присмирели. Они гуляли с Глорией, пасли сурка на газоне и учили его прыгать через палочку – но у Дарбагана ничего не получалось. Кажется, его склонность к наукам иссякла, когда он привык к лотку.

Азора почти все время проводила на кухне – постояльцы «Вилки и единорога» захлебывались слюной и щедро выдавали ей чаевые. Она тренировалась, готовила блюда по модным кулинарным книгам и тетрадке с рецептами домовых, и Саллеви, отодвигая опустевшую тарелку, со вздохом признавался:

– Ваша стряпня, Азора, это единственное, что примиряет меня с жизнью.

Потом он вздыхал, тоскливо смотрел в сторону бара и угрюмо уходил по делам.

Однажды, когда у меня в делах наметился некоторый просвет, и я вышел на ступени гостиницы, намереваясь сходить в парк, глотнуть свежего воздуха, ко мне подошла Глория и спросила:

– Дядя Фьярви, а вы могли бы сходить со мной кое-куда?

Я вдруг понял, что кукольная эльфийская красавица, которая появилась в Келлемане в пятнах зеленой мази от лихорадки, куда-то исчезла. Сейчас это был обычный ребенок: кудрявый, веселый и совершенно довольный жизнью.

– Конечно, милая, – кивнул я. – Куда идем?

Глория взяла меня за руку и ответила:

– В магазин Пагаватти, тут, недалеко.

Молодой Эрнест Пагаватти открыл магазин в Келлемане два года назад, продавал редкие украшения, одежду и сумки, и к нему заглядывали, в основном, полюбоваться на цены и выбранить наглого хозяина, который задирает их до небес.

– Ты хочешь там что-то купить, – уточнил я, – или просто посмотреть?

Глория дотронулась до кармашка штанов и сказала:

– Вообще, это, конечно, сюрприз. Но вам-то я могу рассказать? Понимаете, мама сейчас… – Глория замялась и выпалила: – Она не только готовится к конкурсу! Я видела, она брала в библиотеке книги по гномьей культуре! Мама их читает, и мне кажется, что… – Глория замялась еще сильнее, а на ее щеках появился румянец, – что она хочет стать к вам ближе. Она, конечно, не гномка, но…

Азора читает книги по гномьей культуре? Какой-то камешек подвернулся мне под ботинок, и я едва не растянулся на тротуаре. В груди разлилось тепло, и я вдруг обнаружил, что улыбаюсь совершенно дурацкой улыбкой.

Это было больше и важнее любых признаний в любви. Это было тем, что поднимало выше облаков.

– Я видела в витрине поясок, – продолжала Глория. – Такой тоненький, с серебряными бляшками. Мне кажется, на них гномьи руны, но я не уверена. Могли бы вы посмотреть? Я хочу купить его для мамы, ей будет приятно.