Внутри - Евгений Гатальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вселяюсь в ее голову. И заранее знаю, что сейчас услышит Ривьера.
– Ты потерял свой бизнес, Ривьера. Тебя хотят убить. Ты стрелял в мою сестру, убил моего мужа. Я с тобой не сплю, но ты меня держишь при себе. Ты убийца, но меня не убиваешь. Знаешь, почему?
– Ну-ка, шлюшка, скажи-ка, почему? – кричит Ривьера и уничтожает третью дорожку.
– Ты влюблен в меня.
Ривьера спокойно массирует ноздри и говорит:
– Любовь – хуйня.
Я вижу в мыслях Сэнди коварный расчет и радуюсь, что моя девочка настойчиво идет к своей цели. Я помогу ей.
– Любовь – это единственное, ради чего стоит жить, – говорит Сэнди. Ее теплый храм становится горячее – она думает обо мне, и я счастлив это осознавать.
– Повзрослей, дура, – говорит Ривьера. – Любовь завязана на ёбле, и только…
Быть в теле человека, который с нежностью думает о тебе – это ни с чем не сравнимое удовольствие…
– Овца, что за хуйню ты плетешь?!
Я люблю Сэнди…
– Сука, почему я до сих пор тебя не ебнул?
…и свою любовь передаю в ее тело, которым теперь управляю…
– Шалава, блядь, да нахуй ты мне нужна?
…а во время привычного разрывания сознаний (в этот раз на сорок частей) ставший горячим храм любви едва не сжигает меня своим приятным волнением…
– Овца, надо продать тебя Торментусу. Вдруг он простит долг за твою жопу?
– Я не овца, – говорю я голосом Сэнди.
Ривьера смотрит на меня, смотрит также, как смотрел на меня Ин, и я понимаю, что коварный план Сэнди способно сорвать лишь одно существо во Вселенной – и в данный момент это существо управляет телом Ривьеры.
– То, что ты не сосала у меня, не означает, что ты не сосала у кого-то другого, – говорит Ривьера. – И под другим я имею в виду не твоего мужа…
Теперь я уверен – в теле Ривьеры Ин. Из памяти Сэнди я узнаю, что Ривьера не был способен бросаться столь выверенными оскорблениями.
– Чего молчишь, сука?
Вот эта фраза в духе Ривьеры. Ин, конечно, старается, но сейчас все это бесполезно.
– Я знаю, стерва, что ты задумала. – Ривьера подходит ко мне ближе, я отхожу все дальше. – Ты хочешь покинуть Сан-Франциско?
Это правда, исходя из мыслей Сэнди. Я отхожу еще дальше…
– Лучше стой, где стоишь, пизда, а то хуже будет…
Я останавливаюсь. Во мне, не у Сэнди, а именно во мне просыпается страх.
– Ты, блядина, знаешь, где лежат мои деньги…
Это не вопрос.
– Закрой свою пасть, торчок! – срываюсь я на крик, да на такой, на какой Сэнди никогда бы в жизни не сорвалась.
Ривьера достает пистолет.
– Повтори еще раз, тварь!
Зря я сорвался, думаю я. Но зная, что за тепло живет в груди моей девочки, крайне неприятно слышать весь тот словесный понос, что исходит от Ривьеры.
– Ты знала, что у меня огромные бабки, – говорит Ривьера. – Ты как-то поняла, что разорившийся бизнесмен ворочает суммами, да такими, какие твоему сраному папаше и не снились…
Все это правда, исходя из мыслей Сэнди. И про деньги, и про сраного папашу… Но вот знание о десяти миллионах долларов, спрятанных под половицами в спальне Ривьеры, память Сэнди никак объяснить не может. Я-то знаю, что то, что Сэнди считает озарением, на самом деле заслуга Ина, вот только оставлять эту мысль в голове Сэнди опасно – Ин поймет, что в ее голове был я, и тогда…
Ривьера наводит на меня пистолет.
– Как ты узнала о деньгах?
– От Торментуса.
Выстрел.
Я дергаюсь, затем облегченно вздыхаю – выстрел был предупредительным, Ривьера выстрелил в пол.
– Тварь ты лживая! Торментус мне звонил. Как обычно, угрожал, но и сказал кое-что интересное. Он, Торментус, сам хотел тебя похитить, и, собственно, похитил, но вот в твоем папашке проснулась совесть или какая-та другая хуйня, и он тебя отпустил.
Я молчу.
– Почему ты, творческое, в жопу тебя драть, создание, ничего мне об этом не сказала?
– Потому что тебе наплевать! – ору я голосом Сэнди, совсем не как Сэнди.
Я внимательно смотрю в лицо Ривьеры. Мне кажется, или я надеюсь, но Ин ни о чем не догадывается…
– Это правда, – говорит Ривьера. – Мне наплевать…
Он опускает пистолет. Это мой шанс…
–… только ты, глупая рисовальщица, сама говорила, что я влюблен в тебя…
– Я до сих пор так считаю. Просто у мудаков – мудацкая любовь, и хер вас знает, в чем именно она выражается…
И пока Ин в теле Ривьеры придумывает возражения, я подбегаю к этому торчку и ногтями впиваюсь в его морду. Ривьера орет, и орет громко – на счастье, ногти у моей девочки длинные. Я пытаюсь вырвать у него пистолет, и хоть при жизни я был мужчиной, телом я управляю женским, хрупким, и поэтому Ривьера оказывается сильнее. Я бью коленом Сэнди в пах Ривьере, тот взвизгивает. Из его рассеченной щеки льется кровь и попадает на мою, вернее, Сэндину накидку. Я оставляю Ривьеру стонать от боли и бегу к двери. Слышу за собой выстрелы и радуюсь, что кровь заливает ему глаза, и он не может толково прицелиться. Я пинком открываю дверь. Из памяти Сэнди я узнаю, где находится машина Ривьеры, но смысла в этом нет, ключи находятся у самого Ривьеры. Я бегу, бегу быстро, радуюсь, что Сэнди в кроссовках, а не в туфлях. Бегу, бегу навстречу заходящему солнцу. Бегу, бегу сквозь боль в груди и частое дыхание, бегу с надеждой, что Ину не придет в голову выбросить меня из тела моей девочки, чтобы вернуть ее к разъяренному…
Звонок.
ФФР (Флот Филантропов-Работорговцев)
Все не так страшно. Звонит всего лишь Ривьера.
Я поднимаю трубку, слышу однообразные оскорбления и понимаю, что Ин вышел из его тела. И понять это не сложно – речь Ривьеры гораздо примитивнее пародийного бреда злосчастного вторженца. Я бросаю трубку.
Я вселяю в память Сэнди мысль, что ей необходимо держаться от Ривьеры как можно дальше, затем я покидаю ее голову. И надеюсь, что заложенные мною стремления будут трактованы Ином как стремления самой Сэнди.
Телефон звонит опять. Я, в данный момент бесполезно обнимающий Сэнди, могу увидеть прямо сейчас, превратились ли мои желания в желания самой Сэнди или нет.
– Алло… Да, да… Ну и грязный же у тебя рот!.. Держись от меня подальше, животное…
Вот и весь разговор. Я радуюсь, и радуюсь
