В широком прокате - Katrin Sanna

Это подействовало. Британец приподнялся и взглянул мне в лицо.

– Ну, зачем ты так? – устало сказал он.

– А ты зачем?

Пол откинулся на спину, и я почувствовала облегчение от того, что его корпус больше меня не придавливает.

Внезапно он закричал во всю глотку.

Это был вопль безысходности.

– Пол, если ты думаешь, что близость со мной позволит тебе забыть об унижении со стороны твоей жены, то ты ошибаешься. Пока ты сам не отпустишь Монику, никто тебе её не заменит.

– Я думал, ты меня поймёшь.

– Я тебя понимаю. Именно поэтому так и говорю.

Мужчина, опираясь ладонями о кровать, поднялся.

– Не злись на меня, – попросил он.

– Не злюсь, – тоже присела я.

– Правда?

– Да. И ты на меня не злись.

– Не буду.

Он раскинул руки для объятия, и я с облегчением к нему прижалась.

Когда через пару минут Макбрайд покинул мой номер, я испытала ещё большее облегчение. Теперь можно было спокойно лечь спать.

Наутро большинство из нас выглядело так, будто мы пережили как минимум ядерную катастрофу: мрачные, заспанные и не готовые к работе.

Съёмки начались только после обеда, когда все более-менее пришли в себя. Да и съёмочный день оказался не самым продуктивным.

Как это обычно бывает после бурных тусовок, поначалу многие заложники испытывали неловкость перед другими, вспоминая события вчерашнего вечера. Кто-то кому-то сказал лишнего, кто-то, возможно, с кем-то переспал, а кто-то просто вёл себя под влиянием алкоголя не самым подобающим образом.

Больше всего я опасалась Пола. Хоть мы накануне и разошлись мирно, я, кажется, только на трезвую голову стала осознавать, что друг, которого я знаю триста лет и который никогда не позволял себе подобного поведения, всё же бессовестно распускал руки. Я не испытывала неприязнь к нему из-за этого инцидента. Скорее, мне было страшно, что Макбрайд может отдалиться, стыдясь своего порыва.

Но, когда мы пересеклись, мужчина вёл себя абсолютно естественно. Мы столкнулись в павильоне, и он отвёл меня в сторону, чтобы ещё раз извиниться за своё затмение. Я ответила, что никакой обиды на него не затаила, а потом добавила:

– Пол, если тебе нужно поговорить с кем-то о Монике или ещё о чём, я с радостью тебя выслушаю.

– Всё в порядке, – отмахнулся он. – Мне уже лучше, не беспокойся.

– Если ты хочешь…

– Лиз, серьёзно, не переживай за меня, – он похлопал меня по плечу. – Ты всё верно сказала: я не смогу идти дальше, пока не избавлюсь от груза этих ненужных воспоминаний.

Бодрый вид Пола убедил меня, что ему не нужна моя помощь.

Но оказалось, что беспокоиться мне стоило не из-за Макбрайда, а из-за Питерс. Джен с похмелья всегда была не очень дружелюбной, а сегодня она зыркала на всех так, словно вот-вот готова была вцепиться в глотку каждому, кто скажет ей хоть слово. Именно поэтому я и держалась от неё подальше, а к вечеру, когда подруга немного оттаяла, подошла к ней и тут же была осыпана проклятиями:

– Грант, чёрт побери, почему ты вчера меня не остановила? Я творила всякую дичь, а ты куда-то ушла!

– Как будто я не знаю, что тебя бесполезно останавливать, когда ты набираешься в стельку.

– Но ты могла хотя бы попробовать, – жалобно застонала она. – Хотя там все были пьяные вдрызг, но я, кажется, хуже всех. Видела б ты, что я выделывала. А может, и хорошо, что не видела. Господи, так стыдно мне давно не было. И ещё этот…

Она прикусила губу, словно поняв, что произнесла вслух то, чего не следовало говорить.

– И ещё этот – кто? – заинтересовалась я.

– Неважно.

– Джен?

– Так, ерунда. Забудь.

– Что ты наделала? – нажимала я.

– Да ничего, Грант. Тебе лучше не знать.

– Что это ещё значит?

Питерс не ответила, чем вывела меня из себя ещё больше.

– Это что, попытка мести? – моё раздражение так и рвалось наружу.

– Какой мести? – усмехнулась Джен.

– Ты не хочешь рассказывать мне из-за Смит? Из-за того, что она вчера ляпнула?

– Мир не вертится вокруг тебя и твоей Смит, дорогуша, – парировала она.

– Ладно, – я решила сделать вид, что сдалась, и отстала от неё.

По моим соображениям, мнимая потеря интереса к тому, о чём Питерс умалчивала, должна была всё-таки рано или поздно привести её ко мне: подруга не умела долго хранить секретов. Но на этот раз всё оказалось не так, и Джен отнюдь не торопилась признаваться в содеянном. Лишь спустя пару дней тайна сама собой вышла на поверхность.

Было утро. По привычке я без стука ворвалась к Питерс в комнату, чтобы обсудить кое-какие изменения в сцене, которую нам сегодня предстояло снимать. В реальность картины, которую я застала, мне удалось поверить не сразу: обнажённая Джен сладко спала на груди такого же обнажённого Пола.

Они не проснулись от моего появления, а потому я покинула номер незамеченной.

Переварить клубок чувств оказалось непросто. Больше всего меня беспокоила тихая тупая злость. Сердилась ли я на Пола, который уверял, что понял свою ошибку, но поступил вопреки моим словам? Злилась ли я на Джен за то, что она ничего мне так и не сказала о связи с Макбрайдом? Или я испытывала ядовитое чувство гнева из-за того, что они оба хоть как-то наслаждаются жизнью, а я саму себя этого лишила?

Вероятно, необходимость получить ответы на эти вопросы подтолкнула меня к тому, чтобы в этот же день не сдержаться и ляпнуть:

– Я знаю о вас с Полом.

Мы были с ней одни в репетиционном зале. Прошло не больше двух часов с тех пор, как я застукала их вместе. Мы с подругой самостоятельно прогоняли сцену, и поначалу я старательно делала вид, что ни о чём таком не догадываюсь. Но, когда я в третий раз, задумавшись, затормозила со своей репликой, Питерс спросила, почему я такая растерянная. И тогда эта фраза невольно вылетела из меня.

Джен, ни капли не удивившись, съязвила:

– Это твоя подружка на нас настучала? Подглядывает за нами в камеру? Своей личной жизни нет, так хоть чужой пускай насладится. Ей понравилось?

Сразу я не поняла, что она имеет в виду Сандру, а когда до меня дошло, я грубо ответила:

– Смит здесь ни при чём. Я вас видела. Двери нужно запирать, когда планируете развлекаться.

– Почему ты со мной разговариваешь так, будто я переспала с твоим парнем?

Мне и вправду стоило сбавить обороты, поэтому, выдержав паузу и немного успокоившись, я заговорила более ровно, чем прежде: