Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики - Кристофер Макинтош

Это было заметно уже в начале XX века, который стал периодом расцвета «измов» в искусстве – супрематизма, интуитивизма, космизма. «Измы» приходили и уходили по мере того, как художники изо всех сил пытались сориентироваться в бурлящем мире. Некоторые, как Николай Рерих, обращались к Востоку, к мудрости Индии. Похожим образом поступил и Казимир Малевич (1879–1935), который нарисовал «Черный квадрат» и этим заслужил честь называться пионером авангарда. Не столь широко известно то, что на Малевича оказала глубокое влияние индийская философия, с ее ведическим представлением о глубоком внутреннем «я», неотличимом от наивысшей сферы божественного.

Ведическая философия в смешении с космистскими идеями Николая Федорова породила художественное движение «Амаравелла» (санскритское слово, приблизительно означающее «несущий свет» или «излучающий энергию»). Оно возникло в 1920-х годах; его возглавлял Петр Фатеев (1891–1971). Участники «Амаравеллы» предпринимали попытки соединить космическое сознание с видениями каждого отдельного художника. Как и следовало ожидать, в начале 1930-х годов их работы были запрещены из-за несоответствия принципам социалистического реализма.

Как и в случае литераторов, отдельные художники ухитрялись бросить вызов советскому культурному истеблишменту. Одним из ярких примеров был Константин Васильев (1942–1976). Он родился в маленьком городке Майкоп, недалеко от северо-восточного побережья Черного моря, во время немецкой оккупации; очевидно, этот опыт не привил ему антинемецких взглядов. Напротив, Константин стал увлекаться тевтонскими символами и позже показал это в своем творчестве. Он начал рисовать еще в детстве, и его отправили получать престижное художественное образование в Москве и Казани. После экспериментов с сюрреализмом и абстрактным экспрессионизмом, а также психологического кризиса, Васильев, еще не достигнув тридцати лет, начал писать картины на героические и мифологические темы. Опорой ему служило увлечение книгами Фридриха Ницше, операми Рихарда Вагнера и миром тевтонской, скандинавской и славянской мифологии. Картины Васильева отличаются смелым, в высшей степени захватывающим стилем и большой технической виртуозностью; они во многом напоминают героический эгрегор. Некоторые работы прославляют стойкость российского народа во Второй мировой войне, однако в его любимом стиле кроется нечто большее, чем просто оттенок пугающего монументализма, ассоциирующегося с искусством Третьего рейха. «Художник, – писал Васильев, – испытывает наслаждение пропорциональностью частей, удовольствие от правильных пропорций, неудовольствие от непропорциональности… Человек науки выражает законы природы числами, а художник созерцает их, делая их объектом своего творчества. Вот естественный порядок. Вот красота»[206].

Должно быть, Васильев озадачивал руководителей культуры. Он придерживался излюбленного реалистического стиля и прославлял русские военные победы в войне, но кем были эти валькирии, эти скандинавские и славянские боги, эти герои – убийцы драконов, эти воины в крылатых шлемах, и что за странную потустороннюю ауру излучали картины? Он не вписывался в культурную ортодоксию, и некоторые утверждают, что его загадочная смерть в 1976 году на самом деле была убийством. Известно только, что однажды он и его друг направлялись на выставку, но так до нее и не дошли. Позже их тела были обнаружены возле железнодорожных путей; предположительно, их сбил поезд, но как это могло произойти, остается неясным.

При жизни Васильев был почти неизвестен, но быстро приобрел замечательную посмертную славу, хотя это все еще была советская эпоха. В сентябре 1977 года в Казанском молодежном центре состоялась выставка его работ; на нее, как и на последующие выставки в Москве, приходило множество посетителей. Затем, в 1978 году, вышел в прокат документальный фильм «Васильев из Васильева» режиссера Леонида Кристи. Сегодня его творчеству посвящена одна галерея в Москве, и одна – в Казани, а бывший дом Васильева в одноименной деревне стал небольшим музеем.

Не только Васильев романтически воспевал в своем творчестве русские народные традиции, древних славянских богов и легенды. Подобный дух пронизывает творчество Андрея Клименко (г. р. 1956), известного на Западе под псевдонимом Andriko WenSix. Его работы – это гимн красоте, героизму, волшебству и тайнам Древней Руси. В них представлены эпические сцены из истории скифов и варягов, мифические существа, гиперборейские пейзажи и множество славянских богов и богинь. Работа Клименко получила широкое признание как внутри России, так и за рубежом. Он 12 лет прожил в Соединенных Штатах и написал там ряд нарочито гротескных пародий в стиле сюрреализма и постмодернизма; несмотря ни на что, эти картины продавались за большие суммы денег[207].

Плодовитым представителем течения, которое можно было бы назвать народным романтизмом, является Александр Угланов (г. р. 1960), которого я уже упоминал в связи с его серией «Гипербореи». Мы познакомились, когда я работал над предыдущей книгой «За северным ветром». Угланов создал замечательную серию гиперборейских картин, посвятил еще одну серию легенде об Атлантиде, и написал множество работ, относящихся к славянской мифологии.

Еще один художник, который прославляет народные традиции России, но в гораздо более эклектичном ключе, – это Виктор Прус (г. р. 1941), живописец, скульптор, дизайнер и архитектор со своим самобытным монументальным стилем. Еще в бытность студентом-искусствоведом он попал под влияние эзотерического подхода и творчества Николая Рериха, а также художников-авангардистов, в том числе Малевича. Какое-то время он был православным христианином, но впоследствии оставил православие и присоединился к неоязыческому движению. Сегодня это выдающийся мужчина с харизматичной внешностью мудреца, с седыми волосами и бородой. В его творчестве явно прослеживаются мотивы русских народных традиций и мифологии, однако Прус очарован также открытиями науки и идеями Циолковского и космистов. Он исповедует философию «всеединства» – концепцию, выдвинутую философом Владимиром Соловьевым и восходящую к мыслителям Древней Греции. Это вечная попытка примирить единство с множественностью, единство Бога с разнообразием творения. В творчестве Пруса она напоминает принцип «как вверху, так и внизу» и выражается в культурной инклюзивности. В целом, он настаивает на том, что каждый народ должен знать истоки своей культуры, и многие из его картин посвящены русской тематике; однако в других работах сочетаются мифологические мотивы из самых разных культур и регионов. В 1980 году Прус опубликовал манифест о единстве культуры. Нескольких цитат из него достаточно, чтобы показать, насколько грандиозным идеалистическим видением будущего отличается этот человек:

«Наш девиз – единство национального и международного в культуре <…> Путь будущего искусства – это целостный подход, использующий все методы всех стран, всех народов и всех времен <…> В идеале искусство должно поднимать дух человека, а не возбуждать животные инстинкты; оно должно приносить радость и внушать любовь к людям и природе <…> Наша цель – рождение великого синкретического искусства, объединяющего в себе единство архитектуры, скульптуры, живописи, литературы, музыки, театра, кино и телевидения, основанное на интеграции с философией, наукой, религией и новейшими технологиями <…>»[208].

Рис. 12.1. Поклонение древнеславянским богам: картина Александра Угланова.

(См. также цветную вкладку 9).