Мое чужое сердце - Кэтрин Райан Хайд

Ах, да. Мозг. Решающий фактор всего. Я представил себе, как смеется Конни. Совсем буквально: увидел это вживую, мысленно.

– Послушайте, Майра. Связь прерывается, да и не положено мне разговаривать по телефону, не имея рук свободными. Так что я сейчас вас оставлю. Извините, что я вас перепугал. У меня все прекрасно. На самом деле.

– Спасибо, что позвонил, Ричард, – выдохнула она. С ноткой неуверенности, желая ясно дать понять, что ей хотелось еще о многом сказать.

– Прощайте, Майра, – бросил я в трубку и отключил телефон прежде, чем она успела еще что-то произнести.

Домой я приехал много позже восьми.

Сразу же проверил электронную почту. Увы, кроме разного хлама, не было ничего нового.

Потом я залез в поисковик и дал запрос отыскать «Оригониан». Портлендскую газету. Оказавшись на ее сайте, вбил в строку поиска слово «экстрасенс» наряду со словосочетанием «глухие дела».

Статья появилась сразу же. Та самая, о которой говорила Майра. Женщину звали Изабель Дункан, и свой «дар» (позже в статье она ясно заявила, что не считает это даром и на деле не желает его) она обрела довольно поздно в жизни, перенеся во время хирургической операции клиническую смерть, из которой врачи вернули ее к жизни спустя две с половиной минуты. В полицию она обратилась, прочитав занимательный очерк о «глухом» деле об убийстве, написанный в десятую годовщину смерти жертвы. Особого желания вмешиваться у женщины не было, но она знала, кто совершил преступление, знала, когда и почему, знала, где спрятано орудие убийства, и сочла своим гражданским и человеческим долгом сказать об этом. Портлендские полисмены отнеслись к этому скептически, но, проведя проверку, легко задержали преступника, который был осужден. Была проверена каждая из сообщенных подробностей. Полисмены были до того поражены, что уговорили ясновидящую, и та хоть с неохотой, но взялась за два других «глухаря», которые быстро были раскрыты.

Я прочел статью дважды.

Отыскал ссылку на адрес электронной почты журналиста и послал ему такое вот болезненно простое сообщение:

«Есть ли какой-либо способ связаться с этой Изабель Дункан? Заранее благодарю. Ричард Бейли».

После чего отправился спать.

Заметил, что на автоответчике мигает сигнал о получении голосового сообщения, но был убежден, что это Майра в панике оставляла их одно за другим. Или, если не это, так окажется что-то, с чем не захочется возиться и что только еще больше не будет давать мне уснуть.

Так что я отложил это на потом.

Шел уже двенадцатый час следующего утра, когда я, надев халат, пошлепал забрать накопившуюся за три дня почту.

Принес ее всю, выполол рекламные и каталожные сорняки и бросил их в бак для макулатуры.

Пришло извещение от телефонной компании, которое вполне могло оказаться последним предупреждением, а также вторичное извещение по счету за газ. Глубоко вздохнул, сознавая, что придется собраться и отплатить счета. Что означало, что я должен буду решительно принять правду о моем стремительно убывающем остатке на банковском счете. Я рассудил, что всегда могу воспользоваться авансом еще одной кредитной карты.

Быстро отложил счета в сторону.

Под ними оказалась почтовая открытка. Фотография заснеженной горы Уитни. Я перевернул открытку. Сердце мое буквально замерло, когда я понял, что это от Виды.

Текст я перечел трижды. Держал открытку в руках. Как будто она могла что-то мне поведать.

Потом я вспомнил о сообщениях по телефону и прослушал их.

Два панических звонка от Майры. Три спокойных – от Виды. Она была дома и надеялась получить обратно свой утешительный камень.

Я подхватил трубку и позвонил ей. С первого же звонка трубку сняла Абигейл.

– Вида? – Даже не поздоровалась. Сразу Вида?

– Нет, Абигейл. Это я. Ричард Бейли. Надеялся переговорить с Видой. Отвечаю на ее звонок. Звонки. Но, судя по вашему приветствию, полагаю, что ее нет дома.

– Она опять пропала. Пробыла дома три дня, а теперь снова исчезла. Вы хоть знаете, где она может быть? Скажите мне правду.

– Если бы я знал, Абигейл, то неужели вы думаете, что я бы сюда позвонил, а не туда?

– О-о.

– Я знаю, что она недавно была в горах Сьерра-Невады. Прислала мне открытку с видом горы Уитни. Почтовый штемпель Индепенденса.

– Да. Это известно. Это очень хорошо известно. На вашей открытке что-нибудь написано?

– Само собой. Какой смысл в открытке, если на ней ничего не написано?

– Я сама об этом думаю в последнее время. Если она появится, я дам вам знать.

– Благодарю вас.

Шесть долгих дней прошло. А никто ни о чем не дал мне знать.

Спустя шесть дней, вечером, без десяти девять, телефон вырвал меня из дремы.

Я схватил трубку, надеясь услышать Виду, а если нет, то новости от Абигейл.

– Ричард? – Женский голос.

– Да, это Ричард.

– Прошу прощения. Я вас разбудила?

Мне постыло признаваться, как рано я укладываюсь спать в последнее время. Это унизительно.

– Что говорить, врать не в силах, – сказал я. – Уснул перед телевизором. – Я мог и соврать. Явно лгал, говоря, что не в силах соврать. Я уже улегся в постель. Сознательно.

Я все еще понятия не имел, кого обманываю.

– Что ж, прошу прощения, что разбудила вас.

Долгое молчание, которое, я надеялся, заговорит само за себя. Необходимость выяснять вызывала отвращение.

– Это Конни.

– А-а. Ну, да. Конни, – залепетал я, быстренько просыпаясь. – Не узнал вас по голосу. Интересно, что вы позвонили. Я тут сокрушался, что у меня нет вашего номера. Ведь я получил открытку от Виды. И я был неправ, сказав, что она помнит только меня. Очевидно, она помнит также, что Лорри была восходительницей. Она спросила меня, любила ли Лорри ходить в горы.

– Но ответить ей вы не можете. Так? Поскольку она пропала.

– Верно. Она пропала. – Долгое молчание. Долгое. Ужасающе, болезненно долгое. – Только я не выяснил причину вашего звонка.

– Ой, нет, пожалуйста, сделайте одолжение, – сказала она. – Прошу вас, выясните причину, почему я позвонила.

Снова молчание. Неприятное ощущение где-то в глубине живота бездушно возвещает мне, что удивительного ничего нет и что мне даже пытаться не стоит делать вид, будто это не так. И что он меня предупреждал. Говорил он более или менее вот что: «Все-то тебе было всегда известно».

Конни ринулась в паузу, как в пропасть.

– Ладно. Я полная идиотка. Это просто данность. Я хорошо схватываю некоторые научные частности, но это не значит, что я обязательно и с остальной своей жизнью справляюсь, как с наукой. Я просто такая же, как и все остальные. Я позвонила, чтобы сделать признание.