Повод для паники - Роман Глушков

– Но ведь о вашем будущем пекусь, – возразил дядя Наум. – Разве простит молодежь, если старики оставят им в наследство такой испорченный мир?

– Пекись-пекись… Вон та молодежь вам, старикам, за порчу мира только спасибо скажет. – Кэрри кивнула на околачивавшуюся возле обелиска группировку.

Кауфман даже не глянул в их сторону, видимо, не желая вспоминать о тех, кто не питал уважения ни к старикам, ни ко всем остальным.

– Ведите нас, капитан, – попросил Наум Исаакович, подобрав сумку, и добавил: – Права дочка: рановато капитулировать, пока удача на нашей стороне. Так что давайте поскорее разберемся с этим недоразумением…

Внутри «Сибири» было намного тише, чем снаружи, где отзвуки человеческой жизнедеятельности хоть изредка, но нарушали гнетущее безмолвие. Здесь же, за толстыми каменными стенами, можно было при желании расслышать стук собственного сердца. В данный момент мне казалось, что я различал биение не только своего сердца, но и сердец Кауфманов – так бешено трепетали они при входе на зловеще пустынный стадиум. Странное дело – площадь стадиума была огромной, однако, едва мы пересекли турникет и очутились под кварцевым куполом, на меня нахлынуло нечто похожее на клаустрофобию. Подкупольное пространство «Сибири», при всей своей безграничности, тем не менее являлось замкнутым и враждебным – это обстоятельство давило мне на психику тяжелым камнем. Тяжелым, но вполне терпимым – все-таки я прибыл домой, а дома, как известно, и стены помогают. Спорное, конечно, утверждение, поскольку сегодня они могли в равной степени как помочь, так и превратиться в ловушку.

Холл миновали короткими перебежками от колонны к колонне, каждый раз перед броском выглядывая из укрытия и осматриваясь. Конкретных следов присутствия на стадиуме людей, вынудивших отступить наших преследователей, я не замечал, но кое-что любопытное обнаружил. «Косвенные улики» – назвал мою находку дядя Наум, знакомый с маршальской терминологией в связи с уже известными обстоятельствами.

При виде этих улик Кауфманов брезгливо передернуло. Так выглядела бы лестница стадиума, устрой я на ней полчаса назад кровавую вакханалию. Вернее, именно такой вид лестница приобрела бы на следующий день, когда бродячие собаки уже растащили бы с нее наши останки, а кровь на ступенях запеклась и побурела. Полузатертые пятна покрывали голубой венерианский мрамор пола, а местами также стены и колонны. Бойня, что свирепствовала здесь недавно, явно превосходила по размаху ту, что мы наблюдали утром. Останки тел, правда, отсутствовали. Вряд ли ими полакомились четвероногие падальщики – все было убрано довольно тщательно. Кроме крови: ее неизвестные уборщики отмывать не стали. Уж не в назидание ли непрошеным гостям вроде нас?

Сомнительно, чтобы потерпевшие поражение фиаскеры чинно и благородно вынесли своих убитых с поля боя. Значит, порядок в холле наводили все те же загадочные победители. И раз уж эти люди столь трепетно относились к санитарному состоянию стадиума, следовательно, они были не простые проходимцы, избравшие «Сибирь» местом разборок с другими проходимцами.

Поддержание порядка явно указывало на наличие в лагере победителей дисциплины. Поэтому я смел надеяться, что они не бросятся на нас с палками сразу, как только увидят. Слабое утешение при взгляде на заляпанный кровью пол, однако все лучше, чем полная неопределенность.

Мы бы сэкономили время, если бы двинули к арсеналам напрямую, по служебным коридорам, но вместо этого я повел Кауфманов к ближайшему входу в коммуникационную шахту. Заблудиться в шахтах было сложно, поскольку все они были проложены под каждым коридором и предназначались в основном для модулей обслуживания, дабы те не путались у людей под ногами. Само собой, об удобстве передвижения по тесным шахтам не могло идти и речи, однако ради пущей конспирации стоило потерпеть.

Проникнуть в шахты было легко. Раньше они запирались по принципу входных турникетов – мембранами силовых полей, – и сейчас все до единой были открыты. Мы спустились внутрь и, стараясь не топать по гулкому полу, зашагали под служебным коридором в нужном направлении. Моя клаустрофобия от этого лишь обострилась, плюс ко всем бедам через пять минут у меня здорово затекла шея. Капитанская стать, доставшаяся мне в наследство от неизвестного родителя, не способствовала прогулкам по низким тоннелям. С этой точки зрения Кауфманам повезло: Каролина, девушка чуть выше среднего роста, чувствовала себя в шахте вполне комфортно, а ее отец мог при необходимости и вовсе подпрыгивать без риска набить шишку. Вот и верь после этого утверждению, что низкорослые люди с рождения обижены природой. Запугать врага широкими плечами – это еще как получится, а вот обладать миниатюрной комплекцией, чтобы в случае опасности быстро и надежно спрятаться, – качество более практичное. Природа сотворила Наума Исааковича прагматиком во всем, даже во внешнем облике, так что ему обижаться на природу было глупо.

Ведя к арсеналу нашего взломщика-самоучку, я опасался, как бы до него там не покопались в замках загадочные местные обитатели. Притягательная цель, особенно в суровых реалиях Жестокого Нового Мира, – арсенал – наверняка и служила той причиной, по которой банды фиаскеров воевали из-за стадиума. Трудно было поверить, что оружейная комната реал-технофайтеров до сих пор не подвергалась попыткам взлома. На вопрос, увенчались ли эти попытки успехом, я бы скорее ответил «нет»: следы применения мощного оружия мы бы обнаружили невооруженным взглядом.

– Маловероятно, что среди фиаскеров найдется человек, который справится с замками, даже найди он подходящий инструмент, – сказал Кауфман, когда я поделился с ним своими сомнениями. – Войс-блокиратор – именно он здесь наверняка и стоит – нельзя просто взять и выломать. Система блокировки обладает множеством уровней защиты и интегрирована не только в дверь, но и в стену; вы таки помните, во что превратились двери наших домов, когда вышли из строя сканеры голосовых паролей? Но это опять же у нас в поселке, а в арсенале, я так понимаю, двери изготовлены не из полимера.

– Ринголиевая пластина двухдюймовой толщины, – уточнил я. – Весь арсенал укреплен изнутри подобными пластинами.

– Ринголий! – с восторженным придыханием прошептал дядя Наум. – Высокопрочный металл, обнаруженный на Мимасе, спутнике Сатурна! Редкий и дорогой материал. Всегда мечтал хотя бы просто подержать его в руках, не говоря уже о том, чтобы смастерить из него что-нибудь. Топор, к примеру, ха-ха… Шучу, конечно: сомневаюсь, что вы так же изящно махали бы топором весом в полтора центнера… Я могу открыть войс-блокиратор, но на это потребуется гораздо больше времени. Дело хлопотное: придется переключать систему отпирания в обход голосового сканера. Для этого нужна лишь маленькая отверточка и очень большое терпение.

– Против ринголия – с отверткой? – усомнился я.

– Именно так. С виду все элементарно, но это впечатление обманчиво. Чтобы знать, куда именно и в каком порядке нажать отверткой, требуется богатый технический опыт и смекалка. Взлом, молодой человек, это такое же искусство, как и игра на фортепиано, – ему таки надо долго учиться. Если встретите фиаскера, владеющего искусством взлома, непременно познакомьте с ним дядю Наума… Или лучше отшибите этому фиаскеру память – с такими талантами он опасен втройне.