Серебряный медведь - Владислав Русанов

Студент изумленно уставился на пустую ладонь. Как она умудряется его обезоруживать? Ведь он выше, шире в плечах, сильнее…

– Ну, что ты уставился? – Воительница взмахнула мечом, аккуратно срезав побег ясеня толщиной в палец. – Зло меня разбирает, не видишь? Молодой парень, а двигаешься как дед столетний!

– Почему как столетний?

– По кочану! Не просто столетний, а столетний обосравшийся дед! Которому полные штаны дерьма шагу ступить не дают! Понял? А ну поднял меч!

Антоло кивнул и послушно полез в кусты.

С котами жить – по-кошачьи мяукать. От войны бежал, а все равно на войну попал. Хотя в отряде наемников жизнь куда вольготнее и приятнее, чем в пехотном полку. Они, скорее, отряд друзей и единомышленников, чем воинская часть. Дисциплина есть, но держится она на взаимопонимании и взаимной ответственности, а не на кулаках сержантов и плетях окраинцев из заградительного[34]отряда. И относятся к нему по-доброму. В первые дни так и подсовывали куски мяса из общего котла, чтобы отъелся, набрался силенок. А потом Пустельга начала учить его ездить верхом.

Особо больших успехов она не достигла, но все же бывшему студенту удалось уразуметь необходимость сжимать бока коня коленями, а не пятками. Он понял, как правильно держать повод. Кстати, до недавнего времени он называл его вожжами, будучи полностью уверенным в своей правоте. Он осознал, что, поворачивая коня, нужно тянуть кулак с поводом не вверх, к плечу, а вниз, к колену, да еще и подталкивать в бок противоположной ногой. Узнал значение многих новых слов – путлище, бабка, ганаш, арчак, лука, приструга, шенкель, подперьсе, маклок, пахва. Оказалось даже интересно. Не менее увлекательно, чем вникать в планетные Дома, вычислять звезды на асценденте и десценденте, запоминать тригоны и стеллиумы, купсиды и сигнификаторы. Вскоре он мог без запинки перечислить все ремни, входящие в состав уздечки, а также все детали седла. С практическими навыками выходило тяжелее. Пустельга хмурилась, но, по крайней мере, не орала в голос, как на занятиях фехтованием.

Упражняться с мечом они начали в период вынужденного безделья. Кондотьер уехал в замок, черневший на холме посреди вырубки, прихватив с собой немногословного воина с двуручным мечом и выскочку лейтенанта. Впрочем, какой он теперь лейтенант? Такой же рядовой боец, как и все. Кроме, пожалуй, Мелкого, Почечуя и Пустельги. Вот они-то в банде Кулака были на правах лейтенантов.

К вечеру истекали вторые сутки, как ушел кондотьер. Наемники заметно беспокоились. Каждый рвался в дозор – наблюдать за замком.

Пустельга продолжала отрабатывать с табальцем пеший бой один на один. До конного боя, сказала она, ему еще как до Фалессы на четвереньках. И в наставническом рвении словно с цепи сорвалась… Антоло улыбнулся невольной игре слов, копошась в колючих зарослях шиповника. Заставляла его наносить удар с шагом. Вначале медленно, потом быстро. Потом он делал шаг с ударом, шаг назад и переход в защитную стойку. Студент чувствовал, что ноги у него заплетаются, руки вытворяют что хотят. То же можно было сказать и о мече. Зато пот лил ручьем. Если главной задачей воительницы было – измучить его до потери сознания, то своего она почти добилась.

– Ты танцевать когда-нибудь учился? – не выдержала наконец женщина.

– Учился.

– Ну, и как успехи?

– Да как тебе сказать?..

– Можешь не говорить. Все и так понятно! Будем отрабатывать парирование с рипостом.[35]

– Чего? – округлил глаза Антоло.

– Да ничего! Становись напротив меня.

Сперва студенту показалось, что новый урок – отдых по сравнению с беготней по поляне. Подумаешь, стой к противнику лицом к лицу и обменивайся с ним ударами. Отбил, ударил сам. И тут же возвращай клинок назад, чтобы защититься от очередного хитрого удара.

Раз, два! Раз, два!

А Пустельга знай себе командует:

– Прима, терция! Секунда, кварта!

Полсотни ударов, и Антоло почувствовал, что рубашка промокла насквозь.

– Кисть мягче! Локоть выше!

Эх, сейчас бы водички ключевой хлебнуть! А еще лучше – нырнуть головой в ручей…

И тут воительница обезоружила его самым обидным образом.

Обезоружила, обругала и отправила искать меч.

А вот, кстати, и клинок. Поблескивает в палой листве.

Табалец подобрал оружие и вернулся на поляну.

– Будем продолжать?

– Нет уж! Довольно с меня на сегодня! – довольно резко ответила Пустельга, с щелчком вгоняя меч в ножны.

– Ну, и слава Триединому, – пожал плечами бывший студент. – Пойду отдыхать…

И тут ее словно прорвало. Взмахнув кулаком, женщина раздельно и отчетливо, чеканя каждое слово, проговорила:

– Я не понимаю – ты правда такой дурень или прикидываешься?

– Какой – «такой»?

– А такой! Неужели ты не понимаешь? В этом клинке твоя жизнь или смерть може быть! И от того, как ты им владеешь, зависит, умрешь ты через три дня или внуков еще понянчишь!

– Ну, так уж и все от клинка…

– А от чего? От клинка, от коня, от умения с ними управляться! Ты же молодой парень! А двигаешься, словно дед… Да что там дед! Словно баба старая, больная и ожиревшая от безделья вдобавок!

– Ты полегче! – обиделся Антоло.

– А не буду полегче! Может, тебя хоть слова мои проймут! Раз сам не хочешь о себе заботиться!

– Я всегда сам о себе заботился! И от драки не бегал никогда!

– То-то я и заметила!

– Ты видела, как я с кордом обращаюсь? – подался вперед табалец.

– Ну, видела… – неохотно признала женщина. Как ни крути, а крыть ей нечем. Ножом и кордом он научился драться еще на родине, среди таких же, как он, подростков. А после здорово усовершенствовал навыки, будучи студентом. Потасовки на улицах Аксамалы – явление совсем не редкое. И зачастую зачинщиками этих безобразий становились студенты университета и, в особенности, компания, сплотившаяся вокруг Антоло. Так что чего-чего, а опыта в уличных драках ему не занимать.

– А ты говоришь – баба старая! – с ноткой торжества вымолвил студент.

– Да нет. Пожалуй, ошиблась я… – покачала головой Пустельга. – Не баба старая, а дурак молодой. Голова, как есть, деревянная!

– Почему это?

– А я ж не знаю! Хвастаться он вздумал! С кордом умеет! Ну, положим, против Почечуя ты и выстоишь. А больше ни с кем тебе не светит в нашей банде. Нашел чем хвастаться! Перед крестьянами хвастайся!