Серебряный медведь - Владислав Русанов

Из мансиона Морелло они выехали на следующее утро.

В ближайшей деревне Корзьело познакомился со Скеццо. Щербатый вельзиец явно находился в неладах с законом. Зато как он крутил в пальцах корд! Хоть правой рукой, хоть левой. А несколько случайно оброненных фраз уверили табачника, что моральных норм и ограничений для Скеццо не существует.

Бородатый охранник, нанятый Эстеллой еще в Аксамале, тут же получил расчет, а его место занял щербатый.

Возница Тюха опасности не представлял, поскольку заглядывал Скеццо в рот и пытался повторять за ним упражнения с ножом. А кроме того, через два-три дня он уже беспрекословно подчинялся Корзьело, изредка удостаивая бордель-маман лишь снисходительного взгляда.

Так начался путь на запад фургончика под названием «Запретные сладости».

Тюха щелкал вожжами, Скеццо, сидя бок о бок с ним на передке, отпускал сальные шутки, Эстелла грустила и страдала в гордом молчании, шлюхи зыркали разъяренными кошками, но в бесполезности любого открытого бунта их убедили быстро. К удивлению Корзьело, первой голос подала (мяукнула что-то о произволе) не Флана, рыжая и строптивая, а Алана – голубоглазая обладательница роскошных волос цвета спелой пшеницы. Наверное, от большого ума. Не зря же в народе болтают – от светловолосых не жди ни разумного слова, ни дельного поступка. Не понравилось ей, видите ли, прислуживать за столом, мыть посуду и полы… А кто это должен делать? У нищих прислуги нет.

Скеццо показал себя опытным укротителем строптивых лошадок. Прежде всего намотал волосы девки на руку и хорошенько прошелся по мягким частям плетью. Да не той игрушечной шестихвосткой, какую везли с собой шлюхи, а настоящей, которая коню шкуру до крови пробивает. Правда, калечить Корзьело запретил, но визжала она так, что в Гронде слышно было. Потом охранник заперся с Аланой на всю ночь в комнатке, предназначенной для обслуживания посетителей. Что они там делали, табачник мог только догадываться, но наутро бунтарка стала тихой и спокойной, как овечка. Первой бросалась выполнять любое поручение.

Несколько раз Корзьело подумывал отомстить Флане за все те унижения, которые испытал от ее рук в Аксамале, но вдруг понял, что начал относиться к шлюхам как к собственности, а портить свое добро ни один уважающий себя лавочник не станет. Тем паче последствия странной болезни, охватившей его в мансионе фра Морелло, еще давали о себе знать слабостью и головокружением. Тут уж не до постельных утех…

И вот, когда до парома через Арамеллу оставались считаные мили, появился этот странный парень на хромом скакуне. Представился дворянином. Что ж, вполне может быть. Меч, арбалет. Сбруя на коне полувоенного образца. О себе рассказывает уклончиво. Воевать? В Тельбию? Правдоподобно. Но и только, что «подобно». Отряды наемников формируются не на правом берегу Арамеллы, а на левом, в Вельзе. И не одних наемников. Желающих послужить родине в имперской пехоте или в кавалерии набирали здесь же. Чтобы записаться в войско, не нужно на паром спешить. Офицер, догоняющий свой полк? Исключено. Где знаки различия? Где единообразный кафтан? Где слуга или хотя бы вестовой?

Темнит гость, ох, темнит… Не по его ли, Корзьело, душу заявился? Контрразведчик? Хотя… Возможно, и не по его. Сыщика могли направить по следам сбежавшей бордель-маман. То-то он в ее сторону косится все время.

Но если длинные руки тайного сыска дотянулись до Эстеллы, рядом с ней оставаться небезопасно. В контрразведке не дураки служат. Словесный портрет сбежавшего табачника должны все агенты знать. И осведомители.

Нужно что-то делать…

Причем срочно.

Приказать Скеццо и Тюхе, чтобы навалились скопом на врага?

Ага, а у него арбалет под рукой. Маленький, одноручный, полой плаща прикрыт. Да и меч тоже. Каков в драке его охранник, Корзьело не знал. Не было случая проверить. Так что накрошит их мало-мальски опытный мечник в мелкую окрошку. На тонкие ломтики посечет, как копченый окорок.

Нет. Сыщика вначале нужно подпоить. Тем более от вина он не отказывается. Ишь, за четвертым кубком потянулся.

– Флана! Еще кувшин! – выкрикнул табачник, вальяжно откидываясь в кресле. – И поесть чего-нибудь!

Рыжая выскочила из фургона, будто за дверью стояла. Ага! Значит, боится и уважает! Ничего, все равно своих плетей ты не избежишь, как бы ни старалась подлизаться…

Флана легкой походкой приблизилась к столу, поставила на середку пузатый кувшин. Рядом – глубокую миску, где на листьях салата лежали кусочки соленого сыра. Привычно увернулась от потянувшейся ущипнуть руки Тюхи. Вернулась в фургон. И все это молча, с плотно сжатыми губами. Корзьело заметил, каким похотливым взглядом проводил ее ладную фигурку изрядно захмелевший дель Ланца, вскочил и побежал вдогонку.

Запыхавшись, табачник догнал девчонку у самой лесенки. Вцепился в локоть, притянул к себе.

– Слушай меня внимательно! – зашипел он, обдавая старческим нездоровым дыханием. – Он пойдет к тебе. Поняла? Нальешь ему вина. Поняла? А в вино добавишь… Вот! – Лавочник сунул ей в руку глиняный пузырек с плотно притертой пробочкой. Это снадобье продал ему лекарь, пользовавший болящего в мансионе. Пять капель на кубок вина позволяли уснуть, не замечая резей в кишках. А если влить полный? Заснет и не проснется. Даже по голове стукать не надо. Хотя, конечно, не помешает для верности…

Флана сжала снотворное в кулаке, кивнула и с прямой, окостеневшей спиной взбежала по лестнице.

Головастик икнул, не отрывая масляного взгляда от Фланы. Тонкая рубашка не скрывала, да и не могла скрыть, округлость груди и бугорки сосков.

– Ну, ты долго намерен глазки строить? – топнула она ногой. – Может, для храбрости?

Курьер принял оловянный кубок, залпом опрокинул вино в глотку. Крякнул, вытер рукавом губы. Снова икнул.

– Вот только блевать тут не надо! – подбоченилась Флана. – Договорились?

– Ик… Договорились…

– Ну, так чего мы ждем?

Шагнув вперед, Головастик охватил ее, слюняво поцеловал в шею, толкнул на кровать, вернее, на походную лежанку. Женщина скривилась. Она хоть и многое перевидала за свою жизнь, но сильно пьяных не любила. От них одни неудобства. То никак не начнут, то никак не… Гость глубоко вздохнул и захрапел, обмякая.

Флана столкнула его с себя, вскочила с лежанки, накинула капот из зеленого атласа. Ну вот – пожалуйста! Сломался. Ну, и Триединый с ним. Ни кожи ни рожи… Худой, провонявший конским потом, кривоносый. Конечно, работа в борделе не позволяет женщине выребирать, но все же в Аксамале ее посетители выглядели не в пример лучше. И были чище… А некоторые так вовсе красавчики. Студент Антоло, например. Или лейтенант Кирсьен. Где они сейчас? Что с ними?

В дверь негромко, но решительно поскреблись.

– Сейчас! – вполголоса сказала Флана, откидывая крючок. – Вот он…

В темном проеме появились бесшабашно-злое лицо охранника и угрюмо-озабоченное – Корзьело.