Серебряный медведь - Владислав Русанов

Бригельм быстрым движением – так кот выхватывает когтистой лапой рыбешку из ручья – придвинул к себе стопку бумаги, потянулся за пером. Завтра к вечеру все капитаны получат исчерпывающие указания – что им надлежит делать, куда идти, кого убивать, кого пленить, кого просто разогнать, словно сброд, нищенствующий на ступенях храмов.

Дель Погго яростно макал перо в чернильницу и писал. Черкал кривые строчки, ставил кляксы где ни попадя. Он давно уже разучился выводить на бумаге любые буквы, кроме тех, что входили в его подпись, но поручать работу адъютантам не хотел. Хоть и гвардейцы, а все же молодежь, крови не нюхавшая. Могут разболтать по глупости, по случайности, просто из хвастовства.

Отдельную бумажку он приготовил для Мастера. Пускай умник приходит и показывает, где собираются подпольные школы чародеев.

Следующая ночь будет ночью Огня и Стали! Но Сасандра останется в веках.

Он, скромный герой империи, не просит признания, памятников на дворцовой площади, улиц, названных его именем. Больше того, однажды прозванный Мясником за спасение города, он знал, что особой благодарности от людей не дождется никогда.

Да разве в этом дело?

Виржилио проснулся от пробивающихся даже сквозь закрытые веки солнечных лучей. Открыл глаза и на мгновение ослеп. Белые, вытянувшиеся цепочкой облака плыли по ярко-синему небу. Да не вдоль, как уважающим себя облакам положено, а по кругу, словно подхваченные водоворотом листья. Нестерпимо сверкающий диск солнца раздвоился, качнулся наподобие чаш аптекарских весов и вновь соединился.

Где это он? Что с ним? Что произошло вчера? Ведь, судя по всему, уже позднее утро, курьеру давно пора быть в дороге. Служба есть служба…

Головастик попытался перевернуться на живот и застонал от пульсирующей под черепом боли. Как будто в темя вбили длинный зазубренный гвоздь из тех, которым пользуются кораблестроители. Разогретая солнцем трава ткнулась в нос.

Нет, это не трава ткнулась. Это он уронил голову, не в силах удержать ее.

Это ж надо так напиться! Да еще и где?! В передвижном борделе!

Понятное дело, двое суток в седле. Устал. Почти ничего не ел – горбушка хлеба и кровяная колбаска, проглоченные едва ли не на ходу, не в счет. А вино все-таки крепкое. Виноград под Браилой выращивают более сладкий, чем под Мьелой или Лучанцей.

О чем ты думаешь, болван?!

Вставай немедленно, в седло!

С усилием гонец приподнялся на локтях. Похмелье – это не только больная голова, но и пересохшее горло, дрожь в конечностях, черные мухи перед глазами…

Тем не менее Головастик сумел оглядеться.

Коня не было!

То, что на обочине отсутствовали вчерашние знакомцы – Корзьело и, кажется, Скеццо, а также бордель-маман, шлюхи, мулы, фургон, возница, имени которого Виржилио не запомнил, – по сравнению с пропажей коня представлялось ничего не значащей мелочью.

Нет коня – нет курьера!

Пешком ему ни за что не доставить в установленный срок пакет, а значит, капитан роты имперской почты вышвырнет его с треском и даже за последний месяц не заплатит. И доказывай потом, что напоили, что не хотел… В рот же не лил никто и за руки не держал.

Курьер завыл, как простреленный болтом навылет кот, и ударился лбом о землю.

– Эй, потише, а то голову расшибешь, – раздался сбоку слегка насмешливый голос.

– Ну и пусть… – хотел ответить Головастик, но захрипел, с трудом ворочая сухим и шершавым языком, и пробормотал что-то вовсе непонятное.

– Ты радуйся, что живым остался, – продолжал голос. Женский. Довольно приятный.

Виржилио медленно – чтобы снова не потемнело в глазах – повернулся на звук.

Она сидела шагах в четырех позади него. Прямо на траве, скрестив одетые в мужские штаны ноги. Та самая рыжая шлюха, с которой он отправился в фургон и чьи зеленые глаза оказались последним воспоминанием гонца о вчерашнем вечере. Ишь вырядилась! Стоптанные полусапожки, потертый кафтанчик… Волосы убрала под черный бархатный берет. Прячется от кого-то, что ли?

– Ты что тут… – начал, с трудом выговаривая слова непослушным ртом, Головастик и замер, вытаращив глаза.

На коленях у рыжей лежал его арбалет. Взведенный и заряженный.

Она что, ограбила спящего?

Наплевав на головокружение и боль, Виржилио сел, ощупал себя.

Так и есть!

На поясе болтались пустые ножны – корд исчез.

Пропал также кошелек и…

И пакет!

– Пакет где?!! – срываясь на визгливый хрип, закричал курьер и вскочил на ноги. – Где пакет?!

– Громче ори, – невозмутимо посоветовала шлюха. – Может, Корзьело тебя услышит…

Наверное, он был страшен. Взъерошенные волосы, красные с перепоя, выпученные глаза, перекошенный рот.

Лицо рыжей – как же ее зовут-то? – дрогнуло. Арбалетный болт нацелился Головастику в живот.

– Убери! – хмуро приказал он.

– Сядь и успокойся, – ответила женщина.

Успокоиться? Попробуй тут… Пропажа пакета – приговор для гонца императорской курьерской службы. Проступок, попахивающий чем-то более серьезным, чем обычное увольнение. Тюрьма, служебное расследование, суд, каторга. Это в том случае, если просто потерял. А если донесение попало в загребущие лапы айшасианских шпионов, то неминуема смертная казнь. Как за преступление против империи.

– Сядь, я сказала!

Вместо того чтобы подчиниться, Головастик сделал шаг вперед:

– Куда письмо девала, кошка твоя мать!

– Что? – прищурилась девка.

– Что слышала, потаскуха! Где мое письмо? Где мой конь? Где мое оружие? Отвечай, кошка драная, тварь подзаборная!

Плечи рыжей дрогнули, и на один миг курьеру показалось, что сейчас палец с маленьким розовым ногтем нажмет на спусковой крючок. Но она сдержала порыв. Закусила губу, побледнела. Молча вперилась в него потемневшими до цвета болотной тины глазами.

Борьба взглядов длилась недолго.

Виржилио обмяк и шлепнулся на зад, словно ноги отказались слушаться. Зарычал, забил кулаками по сухой земле, не замечая, что в кровь рассекает кожу мелкими камешками.

– Думай, что говоришь, – медленно проговорила рыжая. Чувствовалось, что слова даются ей с трудом. С гораздо большим удовольствием она всадила бы в курьера болт. – Думай, с кем пьешь. И не перекладывай с больной головы на здоровую.

Не вполне понимая, о чем речь, Виржилио уставился на нее.

– Корзьело – айшасианский шпион, – безжалостно лишая гонца даже призрачной надежды, сказала шлюха. – Он твое письмо вслух читал. О том, что император умер…