Доллар всемогущий - Даршини Дэвид

В соответствии с введенными правилами страны ЕС могут брать у соседей по еврозоне кредиты, сумма которых не должна превышать 3 % ВВП в год. Эта цифра показывает разность между расходами и доходами от налогов и должна демонстрировать стабильность экономики. Правительства стран сохранили контроль над налогообложением и расходами, но их свобода действий ограничена необходимостью сводить баланс. Когда страна берет заем, этот долг плюсуется с предыдущей суммой госдолга, который мог копиться многие годы и даже сотни лет. Участники ЕС – опять-таки во имя финансовой стабильности – должны удерживать объемы госдолга примерно на одном уровне: не более 60 % от ВВП.

Кроме того, страны обязаны использовать одинаковую процентную ставку и сохранять схожий уровень инфляции. Процентные ставки – основной экономический инструмент контроля над расходами, следовательно, они влияют на темпы роста и инфляцию. Наличие схожих процентных ставок и темпов инфляции у стран-участниц означало бы, что их экономики движутся в одном направлении и находятся примерно на одной стадии экономического цикла. Это было важно, поскольку в будущем Европейский центральный банк (ЕЦБ) собирался установить одинаковые процентные ставки для всех членов еврозоны с целью улучшения контроля над ростом экономики и инфляцией. Единая валюта требует единой процентной ставки.

Как выяснилось на практике, правила не отличались особой строгостью, и их толковали в своих интересах как крупные «богачи» вроде Германии, так и вечно догоняющие неудачники вроде Греции. В процессе введения евро это вызвало целый шквал критики. Но политики и экономисты, отвечающие за эксперимент с евро, были твердо нацелены не замечать никаких проблем и даже корректировали показатели, чтобы доказать свою правоту. Они не думали о том, что мелкие нестыковки в результатах эксперимента через 10 лет могут обернуться настоящей катастрофой.

Наиболее критично к идее евро отнеслась Великобритания. Правительство провело собственное исследование, рассмотрев потенциальное влияние евро на цены и рабочие места (например, в финансовой отрасли) и возможные сценарии развития событий при экономическом кризисе, а также оценив степень координации своей экономики с экономикой Европы. Британия задалась и более общим вопросом: подходит ли одна и та же модель (с евро и единой процентной ставкой) всем странам-участницам и не затрещит ли она по швам при малейшем напряжении. Исследование заняло 19 томов и включило огромный массив информации, от списка торговых партнеров Великобритании до цены шоколадного батончика «Марс» в городах континента. Великобритания пришла к выводу, что, хотя цена на шоколад не является решающим фактором, ее экономика недостаточно прочно связана с экономикой еврозоны, а в роли гораздо более надежного ее партнера выступают США. В итоге англичане вежливо отказались от предложенного евро и сохранили национальную валюту – фунт стерлингов.

В 1999 году, после некоторых творческих бухгалтерских экзерсисов, миру наконец представили евро, на который к 2002 году уже перешли 12 стран-основательниц ЕС. К 2016 году евро стал национальной валютой 19 стран – как маленьких и бедных, так и богатых и больших. Совокупный ВВП ЕС по размерам конкурирует с ВВП Китая – правда, в еврозоне меньше жителей и доход на душу населения значительно выше. Сегодня евро пользуются 340 млн человек – это больше, чем все население Америки.

Поначалу в центробанке США опасались, что евро лишит доллар звания главной мировой валюты. Но вскоре евро столкнулся с первыми проблемами. Страны, чью валюту раньше оценивали саму по себе (со всеми вытекающими из этого положительными и отрицательными последствиями), стали «заложниками» новой валюты, конкурирующей на равных с долларом, иеной, юанем и фунтом. При этом судьба евро не зависела от реальной экономики каждой страны – скорее это было «среднее по больнице», характеризующее финансовый климат в Европе в целом.

Несмотря на общность идеологии, страны – участницы ЕС остаются очень разными и говорят на разных языках. Италия, Германия и Франция втроем обеспечивали более половины ВВП всей еврозоны, и, когда дело дошло до установления процентной ставки, их интересы сочли главными. Позднее именно размер процентной ставки стал причиной многих проблем Евросоюза.

Центральные банки используют процентную ставку для регуляции экономики. В начале эксперимента с евро ЕЦБ установил ставку, призванную облегчить жизнь Германии – крупнейшей экономике Союза, которая тогда страдала от высокого уровня безработицы. Снижение ставки позволило Германии сократить расходы по займам, повысить благосостояние среднестатистического немца, заставить его отказаться от экономии и подтолкнуть к более активным тратам. Зато для перегретой экономики Ирландии ставка оказалась слишком низкой – жители страны стали чаще брать кредиты и больше тратить. В тот момент кредитование в Ирландии росло быстрее, чем где бы то ни было в Европе, и это способствовало росту экономики. Страну даже называли «кельтским тигром» – денег было полно, торговля, видя ажиотаж, не стеснялась повышать цены. Росла и инфляция. Кредитное жилье стало более доступным, и в Дублине начался строительный бум, который окончился обвалом, как только исчерпался спрос. Спустя 15 лет уровень безработицы в Ирландии превысил значения, зафиксированные накануне ее вступления в Еврозону.

Членство в ЕС доставило Ирландии немало хлопот, но в целом до кризиса 2008 года все участники Союза чувствовали себя неплохо. У «анфан террибль» сообщества, Греции, уровень госдолга был выше, чем у остальных, и страна жила явно не по средствам. Инвесторы, одолжившие Греции деньги, закрывали глаза на ее бездумные траты, пока общая экономическая ситуация была благоприятной. Возможно, если бы она такой и оставалась, степень интеграции экономики стран ЕС выросла бы и она оказалась бы лучше подготовленной к неожиданностям. Но вместо этого разразился кризис 2008 года, обнаживший все недостатки и различия разношерстных участников еврозоны.

Конец славным временам положили американские банки (мы еще обсудим это в восьмой главе). От невыплаты кредитов пострадали банки и США, и Европы. Кредитование прекратилось, как и рост экономики, зато скакнула вверх безработица. Налоговые поступления упали, и правительства были вынуждены обратиться к займам, пытаясь закрыть потребности социальной сферы. Внезапно выяснилось, что уровень госдолга зашкаливает не только у Греции, но и у Италии. Банки этих стран с трудом справлялись с ситуацией, и перспективы для экономики выглядели печально.

Ставка, которую правительство выплачивает за займы, показывает, насколько надежна и стабильна экономика страны. Процентные ставки по правительственным займам у стран – участниц ЕС сильно разнились. Это еще раз доказывало, что экономика стран еврозоны вовсе не так синхронизирована, как им этого хотелось, – даже невзирая на общую валюту. Инвесторы, напуганные возможностью политических неурядиц в Греции, стали избавляться от бондов. В результате процентная ставка по кредитам для греков поднялась, и им пришлось платить за кредиты больше остальных.

Базовая процентная ставка в каждой стране определяется ЕЦБ для всей еврозоны, поэтому страны, наиболее пострадавшие от кризиса, не могли снизить свои ставки, что побудило бы население больше тратить и оживило бы экономику. Самые пострадавшие экономики – Португалия, Италия, Греция и Испания (названные не слишком благозвучной аббревиатурой ПИГС, или «свиньи», от английского PIGS) – составляли лишь одну пятую экономики еврозоны и не могли диктовать размер ставки для остальных ее членов.