Атташе - Евгений Адгурович Капба

сводами было уставлено толстыми тюками, добротными ящиками, плотными свертками — Бог знает с чем. Арис прищурился:

— Контрабанда!

— И что? — удивился я.

Какое нам было дело до того, что кто-то обходит таможенное законодательство Дагона в частности и Федерации в целом? Особист пожал плечами, а потом вернулся к лестнице у люка и занял позицию под ним, на ступеньках, извлекая из большой кобуры пистолет Федерле.

Ребятам ничего объяснять было не нужно. Я остался тут же, с Арисом, приняв у Теса карабин, Эш и Кузьма с винтовками наперевес двинулись к ходу в овчарню, чтобы в случае чего зайти супостатам во фланг, Тесфайе чуть ли не на ощупь обследовал обширное подземное хранилище, выискивая возможные дополнительные пути для отступления — или атаки.

— … кто такие? Я вас не звал. Подите к черту, — слышался сверху флегматичный говорок пастуха.

В ответ ему прозвучали грязные ругательства, скрипнула крышка люка и хриплый голос проговорил, глотая матерщину в конце каждой фразы:

— Ты, дед, давай овцу-на. Не дури голову-на, пока мы добрые-на.

— Овцу? Овцу, это, короче, пятнадцать. Еще пять — и сам зарежу и сам разделаю.

— Ты берега попутал-на? Мы — Дагонские Кирасиры!

— Да хоть сам президент Грэй. Овца у меня стоит пятнадцать, — всё так же флегматично отвечал пастух.

Лязгнул затвор. Мы с парнями переглянулись, и Кузьма резко кивнул: они были готовы. Наша надежда на победу основывалась на том факте, что грузовик был один, и в него вряд ли помещалось больше отделения солдат. Так что шансы имелись — и немалые. Арис поднял руку с тяжелым федерле и примерился.

— Я тебя застрелю-на и сам заберу овец-на… Пацаны, дуйте в овчарню, а я пока с этим старым козлом-на побеседую-на… Думаю, он своих овец-на траха…

Грохот выстрелов из крупнокалиберного пистолета заглушил его последние слова. Пули пробивали доски люка и вонзались в ступни, бедра, пах стоявших сверху дагонцев. Мы с Арисом уперлись спинами в крышку и выбили ее наружу, под стоны раненых.

— Давай сюда, дед! — крикнул я.

Ему два раза повторять было не нужно: старик скатился в подпол и принялся шарить в ящиках и тюках — и через секунду уже держал в руках двустволку. Мы полезли наружу. Двумя выстрелами Арис добил корчащихся на полу кирасир, в дверь сунулся еще кто-то, и я принялся опустошать обойму винтовки, целясь солдату в бедра. Корпус у этих дагонцев был защищен панцирем, черт его знает, что он может выдержать?

Выстрелы раздались и со двора — в дело вступили Кузьма и Эш из овчарни. Пользуясь передышкой, я принялся перезаряжать оружие, по пояс высовываясь из люка и настороженно прислушиваясь. Арис перебрался к глинобитной стене хижины и занял позицию у окна, пастух хотел было сунуться к полуоткрытой двери, как вдруг внутрь влетела граната-«колотушка», покатилась по полу и закрутилась на месте, издавая мерзкий звук металлом рубашки по выщербленным доскам.

Думать было некогда — запал у этой дряни горел секунд пять. Я воспользовался винтовкой как бильярдным кием и выпихнул гранату обратно — за дверь. Раздался взрыв и удивленные вопли. А нечего! Они еще окопной войны не видали, гады…

Сразу после взрыва атмосфера наполнилась стонами раненых и испуганными криками, которые заглушил боевой рёв абиссинца. Я тут же с силой вогнал новую обойму на место и рванул к двери — наперегонки с пастухом. Арис уже садил наружу из федерле, и на лице его не отражалось ни единой эмоции.

Во дворе творился сущий кошмар — Тес со здоровенным дрыном гонял по небольшому пространству четырех или пятерых кирасиров. Ну, вот не любил он стрелять! Лучше дубина, чем револьвер… Преторианец и финикиец обстреливали газогенераторный грузовик, и, кажется, водитель был уже мертв, а передние колеса — пробиты.

Прозвучал выстрел дуплетом, и один из убегающих от мавра дагонцев отлетел в сторону: два заряда дроби пришлись в кирасу. Я ринулся вперед и прикладом сшиб на землю второго. Бах! Тяжелая пуля из федерле пробила шлем и раскроила череп третьему — Арис так и стоял у окна, тщательно прицеливаясь. Тесфайе в ту же секунду опустил свою оглоблю на спину третьему, и тот с хрустом рухнул навзничь, на землю. Всё было кончено.

Особист прошелся по дворику, разряжая магазин своего тяжелого пистолета в раненых дагонцев. Так или иначе — двенадцать солдат были убиты за какие-то три-четыре минуты.

— Теперь мне тут не жить, — сказал пастух, — Придется в горы вместе со всем скарбом идти. Ну, ничего. А ну, помогите-ка мне кой-чего собрать… А как навьючить и правильно уложить — я вам покажу. И сотки тогда вашей мне не надо…

Очень интересный тип всё-таки этот овчар. Мало того, что помародерничал и разжился имуществом целого мотопехотного отделения, и снял всё, что можно с грузовика, так еще и использовал нас в качестве дармовой рабочей силы! Овечками для перевозки грузов он пользовался, видимо, регулярно: имелась даже специальная сбруя для баранов, которую он приспосабливал на спины блеющим животинкам и закреплял ремнями и защелками на них тюки, мешки, ящики… А еще — новоприобретенное оружие, траншейные панцири, гранаты — «колотушки», пайки и плащ-палатки дагонских кирасиров.

— Вы поможете мне погонять овец, — сказал пастух и открыл ворота овчарни.

Мы загрузили трупы дагонцев в кузов грузовика, а потом долго пытались разобраться в управлении. Через четверть часа нам это удалось, и даже на спущенных колесах газогенераторное чудище докатило до ближайшего ущелья и рухнуло вниз.

А потом мы помогали погонять овец, и черта с два кто-то смог бы различить за отпечатками сотен копыт следы каучуковых протекторов или яловых сапог.

* * *

Костер полыхал в небольшой расщелине, на вертеле жарился ягненок. Пастух поворачивал его то так, то сяк и поливал вином из фляги. Ароматный дым поднимался в ночные небеса.

Овец мы заперли в узкой и глубокой балке, горловины которой перегораживали плетеные заборчики. Это была одна из пастушьих стоянок, старик вел нас сюда целенаправленно.

— Масса, почему вы нам помогаете? — спросил вдруг Тесфайе.

Дед по своему обыкновению почесал затылок:

— Сложно сказать. Но — с вами мы договорились на восемьдесят пять, а с теми — невозможно было договориться. Я ненавижу всех людей одинаково, но дела иметь предпочитаю с теми, с кем можно договариваться. С вами можно иметь дело, пусть вы и очень странная компания, и явно затеяли недоброе…

— Но война… — начал было Кузьма, но был прерван на полуслове.

— Война, война… Плевал я на войну. Война — это помешательство. Она закончится, и вот потом я очень