Оставьте меня - Гейл Форман

Мэрибет испытывала сомнения, что это оптимальное объяснение, но поддаваться им не собиралась. К тому же дети вскоре уже перешли от таких подробностей к мольбам взять собаку. (Это даже обсуждаться не могло, в доме не разрешалось держать животных, хозяин только и ждал повода выселить их, чтобы получать за квартиру нормальные деньги.)

Но, наверное, дети поговорили об этом с Джейсоном, потому что через пару дней он поинтересовался перед сном, почему она не рассказала им, что ее взяли в приюте.

– Мне не показалось удачным сравнивать их мать с брошенным питбулем. Кроме того, дети еще маленькие, – ответила Мэрибет. По его молчанию она поняла, что Джейсон не согласен.

«Вы кое-чего обо мне не знаете. Когда я была совсем маленькой, мама, которая меня родила, не могла оставить меня у себя. Поэтому она решила отдать меня, и меня взяли ваши бабушка с дедушкой. Они стали моими родителями. Но у меня есть и другие родители. Правда, я о них ничего не знаю. Сейчас впервые в жизни у меня возникла идея что-то выяснить. Чтобы я понимала больше о самой себе и о вас тоже».

Поиск родной матери Мэрибет, по словам Дженис, находился в режиме ожидания – нужна была информация об усыновителях. Обидно то, что Мэрибет прекрасно знала, где все это находится – дома, на компьютере, в тщательно рассортированных файлах.

Можно просто спросить Джейсона.

Но он может не ответить.

А с другой стороны – ведь терять уже нечего?

«Странная просьба, – написала она. – Не можешь раздобыть мне номера страховых свидетельств моих родителей?» – И объяснила, где искать.

Он прислал все в тот же самый день, Мэрибет переслала информацию Дженис. Джейсон ее вопрос никак не прокомментировал, не спросил, да она и не обязана была объяснять, но все равно чувствовала, что сделать это надо. Да, Джейсон предпочитал жить в мутной воде. А Мэрибет была за ясность. Даже теперь. Даже с ним.

«Если тебе интересно, я не новый паспорт собралась делать. Я ищу свою родную мать».

И поскольку смысла прятаться Мэрибет уже не видела – обратно ее явно никто тащить не собирался, она добавила: «В Питтсбурге».

«Я так и подумал», – написал он.

Это ее удивило. Даже чуткому человеку это было бы непросто предположить, а Джейсон проницательностью не отличался.

Что она там сказала, чтобы натолкнуть на такие мысли? Мэрибет писала ее в раздрае, а на прошлой неделе, когда перечитала первую строчку, от ощущения дежавю ее затошнило. Она испытала то же самое скручивающее кишки сожаление, как и тогда, когда открыла газету со своей статьей о Джейсоне.

«По моей записке?» – осторожно спросила Мэрибет.

Мэрибет не знала, что она думает, потому что не помнила, что писала. Но она не сомневалась в том, что даже через монитор чувствует пульсирующую ярость Джейсона. А самое странное то, что, хотя именно это она себе и воображала, обижалась на это, боялась этого с тех самых пор, как он начал играть в молчанку (хотя на самом деле с момента своего ухода), теперь, когда он проявил свой гнев, ей стало легче.

В детском доме Аллегени нашлась запись о девочке, рожденной 12 марта 1970 года, которую удочерили мистер и миссис Сет Кляйн.

Дженис сообщила Мэрибет эту радостную весть после четвертого урока плавания (снова с доской, работа руками), когда они отдыхали в парной. Услышав это, Мэрибет потеряла сознание.

ВСЕ В ПОРЯДКЕ. Это не сердце. Просто от жары. И шока.

Все в порядке. Правда.

– Надо было мне дождаться, когда мы выйдем, но я не смогла сдержаться. Я получила письмо, когда ходила к шкафчику за косметичкой, – сказала Дженис, заламывая руки. – Я думала, в парной вы будете расслаблены. Мне так стыдно.

Менеджер клуба все задерживал.

– Теперь вам в парную можно только со справкой от врача, – сказал он. – Это было безответственно.

– Это моя вина, – сказала Дженис. – Я предложила туда пойти.

– Дженис, я взрослый человек. Вы не виноваты. – Мэрибет повернулась к менеджеру. – Справка от врача, вы серьезно?

– Это для юридического отдела, – пояснил медик, который ее осматривал.

– Вообще-то, вам лучше в любом случае принести справку, чтобы продолжить заниматься в клубе.

Отлично. Завтра она обедает со Стивеном.

Как только стало ясно, что Мэрибет на данный момент ничего не угрожает, ей разрешили одеться.

– Идем отсюда, – сказала она Дженис. – Куплю вам что-нибудь с толстой пенкой и без кофеина.

– Нет, я угощаю. Вы же из-за меня сознание потеряли.

Они пошли в ближайший «Банальный кофе». Дженис все еще винила себя в происшедшем и решила ничего, кроме чая, себе не позволять.

– Не стоило вас вообще вести в парную, – сказала она.

– Все в порядке. Я большая девочка, – ответила Мэрибет. Хотя, по правде сказать, чувствовала она себя малышкой, жаждущей увидеть, что же там, в этой большой коробке в красивой обертке. – Так что теперь?

– В детском доме есть запись о приеме, они ее отредактируют и распечатают для нас.

– Отредактируют?

– Да, уберут имена и опознавательные данные. Затем, если захотите, они попробуют установить контакт с вашей матерью и узнать, готова ли она к общению.

– А когда будет файл?

– Возможно, на этой неделе. Но это еще не все.

– Что еще?

– Ваша мать была в роддоме Бикон.

– Это что?

– Заведение для девочек, забеременевших вне брака. Многие молодые женщины проводили там весь срок. Мы уже забыли, что недавно это было табу.

– А разве не в этом детском доме, как его там?

– Нет, это агентство по усыновлению, где вы провели несколько месяцев, пока оформлялись все юридические процедуры в суде.

– Месяцев? – Мэрибет всегда считала, что это происходит куда быстрее. Родили, удочерили.

– Тогда на это уходило несколько месяцев, – пояснила Дженис. – Иногда до года.

В холле дома, где она росла, на стенах висела серия фото в рамках – ранние портреты из студии Сеарс, потом детсадовские. На самых ранних снимках ей был год, уже выросли копна волос и четыре зубика. Мэрибет всегда полагала, что просто фотографировались раз в год, в день рождения, как отметки взросления. А теперь задумалась – а были ли вообще более ранние фотографии?