Тузы за границей - Мелинда М. Снодграсс

Мистраль тоже закончила день в слезах. По пути в лагерь она переоделась в бело-голубой летный комбинезон. Она совсем молоденькая, она – туз, и притом весьма могущественный; она, без сомнения, была уверена, что сможет помочь. Когда девушка вызвала ветер, ее огромный плащ, прикрепленный к щиколоткам и лодыжкам, надулся, как парашют, и утащил ее в небо. Необычный вид джокеров не зажег ни искры интереса в запавших, обращенных внутрь себя глазах беженцев. Но когда Мистраль взмыла в воздух, большинство из них – не все, но большинство, – повернулись посмотреть, и их взгляды устремились вслед за ней в раскаленную голубую высь. А потом вновь подернулись мертвенной пеленой отчаяния. Думаю, Мистраль мечтала, что ее власть над ветрами поможет пригнать сюда тучи и вызвать животворящий дождь. Что за прекраснодушная, тщеславная мечта…

Она летала почти два часа, порой забираясь так высоко и далеко, что мы теряли ее из виду, но, несмотря на всю ее силу, ей удалось вызвать всего лишь песчаный вихрь. В конце концов она сдалась, выбившись из сил, и вернулась с запорошенным песком и пылью, милым юным лицом и красными распухшими глазами.

Уже перед самым нашим отлетом произошла жуткая сцена, которая лишь глубже обозначила бездну царящего здесь отчаяния. Высокий парень с рубцеватыми от угрей щеками набросился на своего же товарища по несчастью – впал в неистовство, выбил одной женщине глаз и съел его под бессмысленными взглядами своих соплеменников. По иронии судьбы мы встретили этого мальчика сразу же после приземления – он провел год в христианской школе и знал несколько английских слов. Он казался более сильным и здоровым, чем большинство тех, кого мы видели. Когда Мистраль взлетела, он вскочил на ноги и позвал ее чистым и звонким голосом:

– Джетбой!

Отец Кальмар и сенатор Хартманн пытались поговорить с ним, но его познания в английском языке ограничивались всего несколькими существительными, среди которых были «шоколад», «телевизор» и «Иисус Христос». Этот парнишка вел себя вполне адекватно – при виде отца Кальмара его глаза расширились, он протянул руку и с изумлением потрогал щупальца на лице священника, по-настоящему улыбнулся, когда сенатор похлопал его по плечу и сказал, что мы прилетели помочь им, хотя не думаю, чтобы понял хоть слово. Мы все стояли как громом пораженные, глядя, как его уносят, а он продолжал выкрикивать что-то, размазывая кровь по впалым коричневым щекам.

Кошмарный день с начала до конца. Вечером, когда мы уже вернулись в Аддис-Абебу, наш водитель провез нас мимо пакгаузов, где стояли контейнеры с продовольствием для голодающих – кое-где их пришлось даже составлять друг на друга. Хартманн пришел в ярость. Если кто-нибудь и в состоянии заставить это продажное правительство оторвать задницы от кресел и накормить свой голодающий народ, то это он. Я молюсь за него – вернее, молился бы, верь я в бога… вот только что это за бог, который допускает то непотребство, которого мы насмотрелись за время этой поездки…

Африка ничуть не менее прекрасна, чем любой другой континент. Сколько всего я увидел здесь за последний месяц. Водопад Виктория, снега Килиманджаро, многотысячные стада зебр, пасущиеся в саванне, – как будто полосатый ветер колышет высокие травы. Я бродил по развалинам гордых древних царств, названия которых были мне неизвестны, держал в руках изделия пигмеев, видел лицо бушмена, на котором отразилось любопытство, а не отвращение, когда он смотрел на меня. Однажды во время посещения охотничьего заказника я проснулся на рассвете и, выглянув в окно, увидел двух огромных африканских слонов, которые подошли к самому зданию, а между ними стояла самая настоящая Радха – обнаженная, в нежном свете зари, и они касались ее своими хоботами. Я отвернулся – сцена показалась мне очень интимной.

Да, я видел красоту этой земли и красоту ее детей, чьи лица полны теплоты и сострадания.

Однако, несмотря на всю свою красоту, Африка произвела на меня тяжелое и удручающее впечатление, и я покину ее с радостью. И дело тут не только в том лагере беженцев. До Эфиопии были еще Кения и ЮАР. До Дня благодарения еще очень долго, но то, свидетелями чему мы стали за прошедшие несколько недель, вызвало у меня такое желание возносить благодарности, какого я никогда не испытывал в Америке в самодовольную ноябрьскую пору торжества обжорства и футбола. Даже джокерам есть за что возносить благодарности. Я и так это знал, но Африка донесла простую истину до моего сознания с грубой очевидностью.

Начинать этот этап нашего путешествия с ЮАР было довольно жестоко. Безусловно, ненависть и предрассудки встречаются и у нас, но мы при всех наших недостатках хотя бы достаточно цивилизованны, чтобы сохранять видимость терпимости, мирного сосуществования и всеобщего равенства перед законом. Когда-то я назвал бы такой подход лицемерием, но это было до того, как я хлебнул той действительности, в которой живут Кейптаун и Претория, где бесчинства творятся в открытую и с благословения закона, насаждаемого железной рукой в бархатной перчатке, которая давным-давно вытерлась и износилась до прозрачности. Некоторые утверждают, что Южная Африка пусть и ненавидит, зато открыто, тогда как Америка ханжески прикрывает свое истинное лицо маской добросердечия. Может, оно и так… но я в таком случае выбираю ханжество и благодарен за такую возможность.

Пожалуй, первый урок, который мне преподала Африка, состоял в том, что в мире есть места и похуже Джокертауна. Второй же заключался в том, что бывают вещи и похуже неравенства, и получили мы его в Кении.

Как и большинство других государств Центральной и Восточной Африки, Кению самая страшная эпидемия дикой карты обошла стороной. Конечно, изредка споры вируса проникают и сюда – с воздушными потоками, а чаще через морские порты с зараженным грузом, который был плохо обеззаражен или не обеззаражен вообще. В большинстве портов мира на контейнеры американских благотворительных организаций смотрят с большим подозрением, и не без основания, так что многие капитаны изрядно поднаторели в сокрытии того факта, что последним пунктом захода их судна был Нью-Йорк.

Внутри страны случаев заболеваний дикой картой почти не отмечено. Находятся такие, кто утверждает, будто покойный Иди Амин был кем-то вроде безумного туза джокера, обладавшего такой же огромной силой, как Тролль или Гарлемский Молот, и способностью превращаться в некое магическое существо – леопарда, льва или ястреба. Сам Амин похвалялся, будто может чуять своих врагов телепатически, а те немногочисленные его враги, которым удалось пережить его, говорили, что он был людоедом и считал человечину необходимой для поддержания его магических сил. Однако вся эта чепуха – слухи и пропаганда, Амин, будь он джокер, туз или свихнувшийся натурал, определенно мертв, а официально зарегистрированных случаев заболеваний дикой картой в этих краях мало.

Но в Кении, как и в прилегающих к ней государствах, свирепствует другой грозный вирус. Если дикая карта здесь – пустой звук, то СПИД приобрел масштаб настоящей эпидемии. Пока президент принимал сенатора Хартманна и большую часть нашей группы, остальные предприняли утомительную экскурсию по полудюжине клиник в сельских районах Кении, перелетая из одной деревушки в другую на вертолете. Вертолет нам выделили всего один, совсем старенький, да и тот по настоянию Тахиона. Правительство предпочло бы, чтобы мы почитали лекции в местном университете, встретились с педагогами и политическими деятелями, посетили заповедники и музеи.