Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - Дэвид Корн

Стил потом откроет Симпсону имя Источника D, главного источника обвинений в «золотом дожде». Его звали Сергей Миллиан — американский бизнесмен белорусского происхождения, который, если ему верить, был нанят Трампом в двухтысячных для поиска российских покупателей трамповской недвижимости в Штатах. Как и все те, кто разговаривал с коллектором Стила, он был источником, используемым втемную, — он не подозревал, что его процитируют и что эта информация пойдет к политическим противникам Трампа.

Теперь Миллиан превратился в цель расследования Симпсона. Он подсуетился, и ABC News сделало с Миллианом интервью в прямом эфире, в котором тот сказал, что Трампу «нравится Россия, потому что ему нравятся красивые женщины: я имел в виду, ему нравится с ними разговаривать».

В записках Стила Миллиан был назван близким другом Трампа, однако не существовало никаких публичных свидетельств близости Миллиана к магнату — ни сейчас, ни во время проведения московского конкурса. Придумал ли что-то Миллиан или просто повторил слухи, переданные другими, чтобы произвести впечатление на Стила? Симпсона обуревали сомнения. Он считал Миллиана болтуном. (Со своей стороны Миллиан впоследствии заявлял на российском телевидении: «У меня нет никакой компрометирующей информации на Трампа ни в России, ни в США. И быть ее у меня не могло».)

Вера Стила в сенсационный сексуальный скандал со временем потускнела. Гораздо позже, после того как его отчет и последовавшие за ним записки обрели печальную известность, Стил скажет, что верил, что примерно 70–90 процентов его отчета было правдой: Россия организовала кампанию по разработке Трампа и вступила в преступный сговор с его предвыборным штабом. (Берроуз оценит уровень достоверности в 70–80 процентов.) Что же касалось вероятности утверждения о том, что проститутки мочились в присутствии Трампа, Стил сказал своим коллегам: «Тут пятьдесят на пятьдесят». (Позднее Стил задастся вопросом, была ли связь между визитом Трампа в 2013 году вместе с Эмином Агаларовым и Робом Голдстоуном в ночной клуб в Лас-Вегасе The Act, в представлениях которого женщины иногда мочились друг на друга, и «золотым дождем» из его записок. Но ответа он не знал.)

Однако когда Симпсон только получил отчет Стила, основным вопросом было — как подкрепить фактами предположения о связи Трампа с Россией. Ведь именно они могли иметь наиболее далеко идущие последствия. В некоторые сведения из отчета верилось с трудом. И Симпсон предполагал, что многое из написанного окажется ложным. Если грязные истории было практически невозможно проверить, то другие живописные претензии — о том, что русские обрабатывали или пытались обрабатывать Трампа и что лагерь Трампа обменивался секретной информацией с Москвой, — вполне могли быть правдой, им могло существовать подтверждение, они могли стать оружием в руках врагов Дональда.

Ни Симпсон, ни Стил не были осведомлены о недавних событиях, которые впоследствии придадут вес некоторым из этих предположений. Несколько месяцев назад Трамп как раз занимался продвижением выгодной сделки в Москве — он намеревался строить там Трамп-тауэр. Один из его советников по внешним делам, Джордж Пападопулос, поддерживал регулярные контакты с российскими источниками, пытаясь устроить встречу между Трампом и Путиным. И за много дней до того, как Стил приступил к расспросам своих источников, старшие советники Трампа встречались с российской делегацией в Трамп-тауэр, пытаясь заполучить от Кремля хоть какую-нибудь изобличающую информацию на Хиллари Клинтон.

Вскоре после отправки Симпсону своего доклада Стил сделал пугающее предположение: они должны поделиться своими сведениями с ФБР. Стил верил: информация о том, что кандидат в президенты, возможно, был скомпрометирован путинским режимом, была слишком важна, чтобы считать ее конфиденциальным расследованием о конкурентах. Он сказал Симпсону: «Это серьезная угроза национальной безопасности». Заговоривший в Стиле бывший сотрудник МИ-6 пояснил, что он чувствует себя обязанным доложить об этом по инстанции.

Симпсон сразу же понял, что это может создать проблемы. Если бы он пришел с этой информацией в ФСБ, подобный ход мог быть воспринят как попытка приверженцев одного кандидата манипулировать Бюро и спровоцировать расследование против его политического соперника. И если бы это дошло до сведения общественности, для кампании Клинтон это означало бы политическое самоубийство. Более того, Клинтон все еще находилась под следствием ФБР по поводу почтового сервера. Слишком многие сотрудники Клинтон не доверяли ФБР. Не было никаких шансов, что кто-либо из сотрудников кампании Клинтон захочет обратиться в ФБР с таким рискованным материалом. Симпсон велел Стилу подождать.

Но Стил продолжал настаивать, он регулярно звонил по этому поводу. Он твердил, что подобные сведения должны быть переданы соответствующим официальным лицам. Наконец Симпсон сдался: «Я даже не знаю, кому я мог бы позвонить…» Стил парировал: «О, я знаю, кому звонить».

И Симпсон уступил. Он понимал, что это переломный шаг, но сомнения не покидали его. Симпсон пытался оправдать себя: «Я полагал, что совершается преступление», — впоследствии говорил он. В конце концов, что, если бы результаты этого расследования обернулись ранними сведениями о заговоре террористов? Конечно же, он сразу же позвонил бы копам. Так и здесь: казалось вероятным, что иностранная разведка тайно манипулировала американскими выборами. Он дал Стилу добро на контакт с ФБР. Но Элиасу Симпсон не сказал об этом ни слова.

Стил позвонил Майклу Гаете, своему контакту в ФБР по делу о злоупотреблениях в FIFA. «У меня есть кое-что, что ты должен увидеть, — сказал он. — Я не могу говорить об этом по телефону. Ты должен приехать. Поверь мне, Майкл, ты должен приехать в Лондон».

Существовало несколько инстанций, которые Гаета должен был уведомить о своих перемещениях. Он был прикреплен к посольству США в Риме. ФБР связалось с офисом Виктории Нуланд в Госдепе: «Вы поддерживаете идею этой встречи?» Нуланд, помня о том, что доклады Стила по Украине были почти всегда достоверны, дала зеленый свет.

Через несколько дней, 5 июля, Гаета прибыл в Лондон и направился в офис Стила недалеко от вокзала Виктория. Стил передал ему копию своего отчета. Гаета, опытный агент ФБР, начал читать документ и побледнел. Какое-то время он молчал, а потом выговорил: «Я должен доложить об этом в штаб».

Утром 5 июля — в день, когда Стил встречался с Гаетой, — в штаб-квартире Клинтон остановилась всякая работа. Персонал сгрудился вокруг телевизионных экранов. Стояла абсолютная тишина. Через несколько минут для Хиллари Клинтон должна была решиться судьба президентской гонки.

В это же время в конференц-зале штаб-квартиры ФБР на подиум вышел высокий импозантный мужчина — директор ФБР Джеймс Коми. Республиканец Коми был назначен Обамой руководителем Бюро три года назад. До этого он был помощником генерального прокурора и министра юстиции и заработал себе на этом посту репутацию прямого и честного человека. В знаменитом инциденте 2004 года именно Коми ворвался в палату госпиталя, где лежал больным тогдашний министр юстиции Джон Эшкрофт, чтобы помешать старшим сотрудникам Белого дома (президентом в то время был Буш-младший) заставить Эшкрофта вновь одобрить программу внутренней прослушки телефонных разговоров без санкции суда, которую Коми и другие чиновники считали незаконной. Это происшествие укрепило репутацию Коми как принципиального поборника законности, ставившего интересы закона выше политических амбиций.