Пилигримы. Книга 2. Искры и химеры - Дорофея Ларичева

Дорофея отпрянула первой, потянула за собой двойника. Там не ее Ланс, а чудище с душой из пенопласта, подобное схватившим ее в электричке. Вероника оттолкнула Роберта, сама отступила в холл. Грозная, одной рукой сжала багетку, другую подняла над головой.

– К стенам, быстро! – шикнула она, не оглядываясь.

Ну да, люстра. Такая упадет, изрешетит осколками. Секретарь предусмотрительно сполз за стойку. Один из охранников заглянул внутрь и поспешил ретироваться на улицу. А четверо «роботов», заслонив Ланса спинами, наступали на Ильину. Из них сочился холод ночи – предвечный, непреодолимый, который не переждать, не пережить.

Дора вжалась спиной в фальшивый мрамор стен, даже поджала пальцы на ногах. Сердце в груди горело и билось перепуганно-быстро, от чужеродности пятерых парней сводило болью скулы. Что с ними сотворили? Как знакомый, такой близкий Ланс превратился в чудовище – пустое, безжалостное?

Рука с багеткой дернулась. На среднем пальце блеснуло кольцо, звякнули браслеты. «Стреляет», – поняла Дора. Еще. И еще. «Роботы» никак не отреагировали на ее нападение.

– Я не причиню вам вреда, – не совсем уверенным тоном предупредила сенс. – Ланс, ты идешь со мной. Остальным – приятно оставаться.

«Роботы» развернулись, шагая в ногу, направились к лестнице. И тогда Ника выстрелила по-настоящему. Через футболку одного из ребят пролег черный дымящийся след.

Развернулись они синхронно, практически мгновенно. И подвластную их воле Нику отбросило прочь. Наставница вначале громко приложилась о стену всем телом, потом влетела в коридор и заскользила по полу уже бесчувственная. Огненные волосы волочились по мозаике, точно живое пламя степного пожара.

Роберт бросился к ней. «Роботы» зашагали по лестнице. И тогда Дора не выдержала.

– Ланс! Как ты мог?! – заорала она в сердцах, подбежала к нему, вцепилась в рубашку, стукнула кулаком в плечо.

Юноша обернулся, легко отцепил ее руки от себя и тихо, твердо произнес:

– Уходи!

На голову Дорофеи будто рухнул молот – больно, тяжело, гулко, аж в ушах зазвенело. Замигали и умерли лампочки. На пол звонко посыпались стеклянные крошки.

Все пятеро поднялись наверх. Дора стояла посреди лестницы злая на весь мир. Что он наделал?! Как вообще осмелился?

На полу всхлипывал Роберт.

– Она не дышит! Вы слышите, – хрипло выкрикнул он, – не дышит!

Дора плохо помнила, как приехали вызванные Робертом люди, как обыскивали здание и, естественно, никого не нашли. Как забрали Нику и почерневшего от горя профессора. В голове было мутно, жарко, воздуха не хватало.

Очнулась она в гостинице, когда за окном было темным-темно. Лишь огни неоновых и голографических реклам облепили здания, парили над ними нелепые и кричаще-яркие. От их света темнота становилась еще более неуютной, непроглядной.

– Как тебя разобрало! – ворчала Машка, разливая чай из электрического чайника и нарезая крупными дольками лимон. – Три обморочных на меня одну!

– Три? – мало понимая, о ком говорит копия, переспросила Дора.

Комната перестала кружиться, можно осмотреться. Обычный гостиничный номер, похожий на семейные ячейки ее мира: две кровати, холодильник, плазма, панель вызова голографической клавиатуры, оконное стекло с термосканером. Бледная надпись на стекле сообщала, что сейчас 23.10, снаружи плюс двадцать один градус, переменная облачность.

– Ты в отключке, – начала перечислять Маша, одновременно зубами вскрывая пачку печенья. – Ника в коме, у Ноэля истерика. Я одна-одинешенька. Меня тормошили, допрашивали. Ты стояла, стояла, потом возьми да и свались с лестницы, точно мешок с картошкой. Сказали у тебя этот, ментальный удар. Тьфу, гадость. – Ей удалось отгрызть от упаковки кусок целлофана. – У Ники тоже удар, только гораздо сильнее. Ты так не делай больше, мне страшно.

Дора рассеянно кивнула. «Хорошо, что Ника жива. Очень хорошо. С Лансом что делать? Во что он умудрился вляпаться?»

– Чай пей, ешь печенюшки! Мне Павел приказал тебя накормить, едва очухаешься. И ему про все наябедничать. Он внизу дежурит.

– Телефон дай, – вместо благодарности за заботу потребовала Дора. Вставать с кровати не хотелось.

– Ищи прислугу в другом месте. – Машка обиделась. – Поди, не барских кровей, как твой беглый женишок. Я за тебя переживала, а ты…

Дора невольно улыбнулась. Раз огрызается, выходит, все в порядке. Она встала, взяла мобильник и закрылась в ванной – общаться и мыться.

Звонить малознакомым людям в позднее время дурной тон, но выбора не было. Сна ни в одном глазу, надо работать.

– Гоша, привет. Роботов взяли? – поинтересовалась она первым делом.

– Да, всего двое ушли. Видела бы ты, какое шоу с захватом устроили! – восторгался синеволосый. – Я было на камеру снимать начал, твои увидели, заставили затереть. А жаль.

– Все живы?

– Вроде. Соньку увезли в секретное место, типа защита свидетелей, – пожаловался он. – Андрею позвонить разрешили, все рассказать. Он к утру приедет. Сама как?

Дора задумчиво изучила свое отражение в зеркале. Если не считать синяка на брови и царапины на плече, вполне терпимо. Высветленные пряди перепутаны, отчего кажется, будто она влезла прической в паутину. Умыться, причесаться…

– Люди моего вида не пугаются, и ладно, – заключила она. – Гоша, среди вас есть любители компьютеров? Те, кому не лень ночью в Интернете информацию профильтровать? Часа на три работы.

Эх, врать не впервой, тут не три часа… Забавно, Гоша не стал искать предлог для побега.

– Руслан первый курс «Математического обеспечения» закончил. Пока Андрюха Соколиный Нос сюда добирается, я, наверно, тоже лишним не буду, – добавил он скромно.

– Если узнаю адрес, сможете подъехать?

Ох, Машка ругаться будет! Потерпит, куда денется.

– Без проблем, – посовещавшись с товарищами, вызвался Гоша.

Дорофея выбралась из ванной, взяла с тумбочки рекламный проспект с адресом гостиницы, выглянула в коридор, назвала номер комнаты.

Маша уже спала, накрывшись с головой одеялом. На столе тускло теплился ночник.

Дора нехотя поплескалась под душем, включила плазменную панель, вышла в Интернет и принялась за работу.

Это не привычная виртуальная реальность макросети, но голографический синтезатор легко моделировал образы над столом, прямо над малиновой голограммой клавиатуры. Гаптическая[1].