Жажда смысла. Практики логотерапии по Виктору Франклу - Галина Лифшиц

При выяснении «состава преступления» отца ребенка по отношению к ней оказывается, что нет ни одного факта, свидетельствующего против него (старался помогать, возил на УЗИ, давал деньги (примерно половину своей заработной платы), не оскорблял ни словом, ни действием. Однако гнев свой она смирить не может. И не понимает, зачем ребенку нужен отец, в принципе. (У нее нет опыта жизни с отцом, поэтому все мужчины для нее – существа бесполезные, лишние.) Все ее предыдущие отношения с мужчинами заканчивались расставаниями, причем инициатором была она, ей есть в чем обвинить каждого предыдущего партнера.

Миф о Медее И. выслушала, явно не понимая, зачем зашла речь о героине древнегреческого сказания.

Я: О чем этот миф, как вы думаете?

И: О предательстве.

Я: Кто кого предал?

И: Муж предал Медею. Больше надо было ему помогать.

Ирина не обращает внимания на то, что прежде всего Медея стала предательницей собственного отца. Эта тема для нее закрыта.

Я: То есть Медея все делала правильно, и потом стала невинной жертвой. Да?

И.: Ну… да. Она все сделала для мужа. Помогла ему добыть руно. Родила детей. Не изменяла.

Я.: Милая, симпатичная женщина. Достойная сочувствия.

И.: Да.

Я.: Никому никогда не причинила вреда, никого не подвела…

И.: Нет, но потом – конечно… Но он же довел…

Нам приходится возвращаться к самому началу повествования, чтобы увидеть, что не так сделала Медея по отношению к отцу.

Я: Значит, получается, что Медее можно было предать, а Ясону нет?

И.: Но все-таки Ясон – муж. Он изменил… Она детей родила, а до этого руно помогла ему добыть… А он ее предал.

Я: А что, если он с нее пример взял? Увидел, как она легко отца предала, и решил, что ничего такого не случится с ней. Все нормально, так и надо.

Ирина задумывается. Она поражена открытием. Для нее правота женщины априори на первом месте.

Я: А как вам то, что сделала Медея в ответ на предательство Ясона?

И.: Нет, ну это ужас. Просто кошмар. Зачем детей убивать? Убила бы эту дочь царя, потом самого Ясона. И убежала бы с детьми.

Я: Значит, убить было надо? Кого-то другого, не детей.

И.: Ну он же над ней издевался! Изменил! Нет, в конце вообще ужас. Убивать не надо было.

Я: Так для чего она детей-то убила? Именно детей? А не Ясона?

И.: Хотела как можно страшнее отомстить. Чтобы он жил и страдал.

Я: Помните, о чем ее Ясон просил в конце, когда дети уже не жили?

И.: Да, оставить детей, чтобы он их похоронил, а потом ходил к ним на могилки.

Я: А Медея?

И: Ужасно все это. Не оставила.

Я: Зато отомстила на все 100 %! И оставила в живых – для того…

И.: … чтобы он жил и помнил… терзался…

Я: Так что все по-умному, да?

И.: Ну, детей я бы не стала убивать. Уехала бы от него – и все. А он пусть как хочет.

Я: А как вы думаете, эта история имеет хоть какое-то отношение к вашей ситуации?

И.: Я никого убивать не собираюсь. И мне никто не изменял, если уж на то пошло.

Я предлагаю Ирине подумать о метафорическом значении эпизода с убийством детей. Ведь убить (в переносном, метафорическом смысле) – это не только отнять у человека жизнь. В метафорическом смысле убить – это лишить человека смысла жизни, лишить человека веры в людей, веры в любовь…

Я: А давайте попробуем представить все как метафору. Мать уезжает с детьми. Они больше никогда не увидят отца. А отец никогда не увидит детей. То есть – она убивает отца (для детей) и детей (для отца). Жизнь только с одним родителем лишает человека чего-то очень-очень важного. Он делается на всю оставшуюся жизнь обделенным. Потому что ребенку нужны и материнские, и отцовские силы. И кто такая мать, чтобы выступать в роли судьи и выносить смертный приговор? Есть ли у нее на это права?

Так проходит беседа по извлечению смыслов этого сюжета. Образно весь процесс этой беседы можно представить как отделение капустных листов от кочана – один за одним, все разные, все ближе и ближе к сердцевине. Внимание концентрируется на том «листе» (сюжетной ветви), которая нужна в контексте конкретной ситуации.

На следующей сессии Ирине предлагается самой прожить сюжет «Медеи». Вот – она дочь царя, волшебница. Вот видит Ясона. Любовь с первого взгляда… Она, ведомая силой любви, должна помочь Ясону добыть руно и бежать с ним. Ирина включается в процесс имажинации. Она полностью погрузилась в сюжет, сидит с закрытыми глазами. Когда речь идет о любви с первого взгляда, на лице ее появляется улыбка. Но когда дело доходит до того, чтобы помочь Ясону, предав отца, она открывает глаза и отказывается помогать! Мотивирует это тем, что, конечно, она влюблена, но отец ей дороже. И кто знает, сколько продлится эта любовь. И зачем ей убегать из родного дома, где она может хозяйничать, как хочет. Она отказывается погружаться в этот сюжет, зная, что предав, сама будет предана. Значит, будет предан весь смысл ее любви к Ясону.

Я спрашиваю: Значит ли это, что в сюжете «Медеи» встречаются двое виноватых? Два предателя?

Ирина (отвечает уверенно): Да!

Я: Полную ли правду говорят матери своим детям об отце, с которым не дают детям общаться? Можно ли судить, не выслушав другую сторону?

Моей целью было побудить Ирину не отказывать отцу ее младенца в отцовстве. Но в результате беседы она неожиданно высказала желание найти собственного отца и поговорить с ним. Ей захотелось понять человека, которого мать ей описывала как предателя, без которого она прекрасно обошлась.

Ирина потребовала от матери назвать имя и фамилию своего отца (та дала ей отчество своего отца, дедушки Ирины, и свою фамилию). После тяжелого разговора, гневных комментариев матери и т. п. Ирина однако же узнала все, что хотела знать о своем отце. И немедленно нашла его в соцсетях. Фамилия его достаточно распространенная, но, взглянув на фото его профиля, И. мгновенно узнала его – она оказалась невероятно на него похожа. Они встретились, и отец рассказал ей обстоятельства давнего конфликта с ее матерью. В деталях того конфликта Ирина увидела свое собственное поведение по отношению к отцу своего ребенка. И что очень важно, она стала понимать, как многого лишилась она, не общаясь в детстве со своим отцом. Какая-то часть ее души находилась все эти года в замороженном, оледенелом состоянии (с ее слов). И только тогда она поняла, что значит метафора «убивать ребенка», не давая ему видеться с родителем.