Бархат - Джейн Фэйзер

Натаниэль подумал, как бы ее разбудить. Девушке нравилось просыпаться медленно, так что…

Он приподнял колени таким образом, что простыня и одеяло оказались у него на ногах, а затем сбросил их на пол, подставляя обнаженное тело Габриэль морозному утреннему воздуху, дувшему из окна, и своему собственному взгляду.

Габриэль спала так крепко, что внезапная смена температуры лишь заставила ее съежиться. Она повернулась на бок и рукой стала шарить по постели в поисках одеяла.

Натаниэль слегка шлепнул ее по ягодицам.

– Вставай, Габриэль!

Девушка опять повернулась на спину и медленно открыла глаза. Затем она прикрыла грудь руками.

– Я замерзла. Где одеяло?

– Я сбросил его на пол.

– Негодяй!

Она уселась, потянулась за одеялом, все еще толком не понимая спросонья, что он ей сказал.

– Ох, вот так-то лучше, – с облегчением пробормотала графиня, натягивая на себя одеяло и закрывая глаза.

– Я сказал: «Вставай!». – Прайд разжал ее пальцы и снова откинул одеяло. – Тебе нужно заплатить долг чести.

Он наблюдал, как Габриэль удивленно моргала.

– Сегодня тот день, когда целых двадцать четыре часа у меня будет новая служанка, – объявил Прайд. – Похоже, я выиграл пари.

Габриэль закрыла глаза, чтобы скрыть обуревающие ее чувства. Она абсолютно забыла про их пари, занятая исключительно тем, что разгадывала его секреты и пыталась добиться его доверия. Впрочем, графиня не удивилась тому, что Натаниэль помнит. Такие вещи он должен помнить. И если сегодня воскресенье, как оно и было, то две недели миновали, а Натаниэль Прайд так и не нанял ее на службу.

Но, может быть, день занятий любовью изгонит демонов сомнения, которые обуревали ее в этот момент.

– Ну что ж, – медленно проговорила она, все еще не открывая глаз. – Насколько я помню, мы договорились, что наше пари одинаково замечательно и выиграть, и проиграть.

– Ты скажешь мне об этом в это же время завтра, – прошептал он. – А теперь я могу думать лишь о привилегиях победителя.

Габриэль открыла глаза.

– Итак, каковы ваши желания, мой господин?

– Первое. Я хочу быть уверенным, что в течение двадцати четырех часов каждая клеточка, каждый дюйм твоего тела будут в моем полном распоряжении. И твой язык – тоже, поэтому я бы попросил тебя его придержать. – Потянувшись, он погладил ее губы большим пальцем. – А поскольку я не хочу испытывать на себе твою силу убеждения, то повелеваю тебе молчать. С этого мгновения.

Глаза Габриэль говорили красноречивее всяких слов. В их бездонной тьме читались сомнение и протест. Она было непроизвольно открыла рот, чтобы сказать что-то, но Натаниэль зажал ей губы.

– А теперь, – произнес он, – тебе лучше исчезнуть за соседней дверью, пока я тут все приготовлю. Я позову тебя, когда надо.

Что-то в его тоне не понравилось Габриэль. Но они оба договорились играть в эту игру. Девушка выскользнула из постели и направилась к двери, ведущей в ее покои.

– Ах да… Габриэль… – Она остановилась, услышав его голос. – Не одевайся.

Так что у него на уме? Его указания говорили о том, что он собирается выполнить все условия их договора, но Габриэль чувствовала, что ее что-то раздражает.

Графиня завернулась в кашмирскую шаль и уселась на свое любимое место у окна, ожидая, когда он ее позовет. Но едва она успокоилась, и сомнения перестали терзать ее, как на ум Габриэль пришли мысли совсем иного свойства и по ее телу забегали мурашки возбуждения. Двадцать четыре часа – долгое время… А Натаниэль был изобретательным любовником с неистощимой фантазией.

Утро сменилось днем. Молчание, на которое он ее обрек, невероятным образом обострило все чувства. Прикосновения, ласки, запахи – все казалось необычным. У Габриэль было такое чувство, будто они находятся за пределами реальности. Вот они, не отрываясь, переменили позу, и Габриэль ощутила спиной прохладную простыню, хотя еще мгновение назад ее кожу обдавало жаром камина.

Во время этого молчаливого слияния она как никогда ощущала Прайда, чувствовала каждое его движение. Временами графиня отстранялась от него и как бы со стороны смотрела на них. И тогда ей становилось страшно, потому что она тут же вспоминала, что за отношения их связывают. Но через мгновение она опять все забывала, выполняя его тихие указания, которые уносили их в мир блаженства.

За эти долгие часы занятий любовью она поняла, что пассивное подчинение Натаниэлю имело то же действие, что и ее молчание: оно возбуждало их. А возможно, ей просто легче было подчиняться лорду молча. Она была с ним – и это было самым важным. Ее «я» существовало отдельно от ее тела и могло испытывать лишь определенные чувства. Габриэль отдалась во власть его умелых рук, подчинялась его приказаниям. Лишь один или два раза ей становилось тревожно: вдруг начинало казаться, что она отдает свое тело незнакомцу.

Наступили сумерки. Натаниэль вытянулся на кушетке возле окна. Габриэль стояла рядом на коленях, положив голову ему на живот.

Прайд взглянул на часы, висевшие над камином. Было шесть часов. Он запустил руку в рыжие кудряшки и нежно повернул голову девушки к себе. Ее глаза были влажными и спокойными, черты лица смягчились, на бледном лице не осталось и следа от обычной резкости.

– Довольно, – тихо сказал Натаниэль.

После долгих часов молчания его голос прозвучал, как гром среди ясного неба, разрушив волшебное очарование этого дня.

Габриэль мечтательно улыбнулась и вопросительно взглянула на Прайда.

– Ты можешь говорить, – разрешил лорд.

– Мне кажется, я разучилась это делать. Или уже наступило завтра?

Натаниэль покачал головой и ничего не сказал.

И вновь Габриэль заподозрила неладное. Его карие глаза опять стали непроницаемыми, а ей так нравилось, что все долгие часы любви их взгляд был теплым, нежным, полным томного удовольствия.

Но, может, ей просто казалось?

Они так чудесно провели время, получили столько новых ощущений… Натаниэль увел их обоих на неизведанную территорию.

Не изменив положения и не прекратив своего занятия, Габриэль сделала попытку вернуться к реальной жизни.

– Кажется, я голодна, – заявила она.

Едва она произнесла это, все изменилось: комната обрела свои обычные очертания, а девушка почувствовала, что колени ей колет шерстяной ковер, а щека стала влажной.

– Я тоже, – с готовностью согласился Натаниэль. Затем он отвел ее руку, которая ласкала его. – Убери свою голову, женщина.

Прайд сел, опустил ноги с кушетки и огляделся. Все в комнате было перевернуто вверх дном. Возле камина стояла ванна с остывшей водой, на столе остались куски холодного цыпленка и ваза с фруктами.