Бархат - Джейн Фэйзер

– Я съел два розовых мороженых, а Габби купила несколько пар перчаток, а одна маленькая девочка продавала щенков в корзинке, а какие-то дяди устроили драку на пристани, и Габби сказала, что нам лучше уйти, потому что это грубые матросы…

Габриэль улыбалась мальчугану, стаскивая перчатки с рук. Она взглянула на Натаниэля, ей так хотелось, чтобы он разделил восторги ребенка.

Она использовала его сына! Рот Прайда наполнился горькой слюной, руки невольно сжались в кулаки. Он представил себе, как сдавливает ее длинную, стройную шею, как чувствует биение пульса, а его пальцы сжимаются все крепче и крепче…

И опять ему пришлось сдержать порыв ярости и успокоить себя.

– Ну, довольно, Джейк, – коротко отрезал он. – Тебе скоро ужинать. И, надеюсь, ты сможешь съесть что-нибудь после, того, как весь день объедался мороженым. Ступай в классную комнату.

Лицо Джейка будто погасло, слова замерли у него на устах, свет в глазах померк. Не говоря больше ни слова, он побежал к лестнице и стал подниматься наверх.

Габриэль слегка нахмурилась, а миссис Бейли, извинившись, вернулась на кухню.

– Резковато сказано, не правда ли? – произнесла Габриэль, направляясь в библиотеку. – Он не делал ничего плохого.

– Вас слишком долго не было, и я вовсе не в восторге от того, что он наблюдал за дракой пьяных матросов на пристани. Мне казалось, ты более разумна.

– Извини, – просто ответила графиня.

Казалось, что тот Натаниэль, с которым они вместе завтракали, исчез. Ей бы в жизни не пришло в голову бросить конфету в такого человека, что стоял сейчас перед ней. Впрочем, она стала привыкать к перепадам его настроения. Хотя это было непросто для маленького Джейка. Лишь на одно мгновение отец повернулся к нему, а затем вновь стал вести себя по-прежнему. Но доказывать что-то не имело смысла: графиня уже достаточно изучила Прайда, чтобы понимать, что ничего не добьется, если будет настаивать на своем.

– Пойду переоденусь к обеду.

Натаниэль взял себя в руки и примирительно улыбнулся.

– Извини, я не хотел быть грубым. Просто я уже начал беспокоиться: вас так долго не было. Хочешь бокал хереса?

Она старалась оживленно улыбаться. Прайд встретил их с таким видом, что у нее вмиг улетучилась вся радость от поездки с Джейком, К тому же и доме была какая-то странная атмосфера. Стало пусто и холодно, но, может, просто оттого, что уехала жизнерадостная Джорджи.

Да, без их недавних гостей в доме стало неуютно. Только их отъездом можно было объяснить напряженную обстановку. Габриэль пыталась расшевелить себя и Натаниэля, но тот никак не реагировал на ее попытки.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила графиня, когда они встали из-за стола.

– У меня возникли кое-какие проблемы с одним из агентов в Тулузе, – ответил он. – Кажется, именно это меня расстраивает.

– О! – воскликнула Габриэль. – Может, тебе стоит обсудить эту проблему со мной?

– Нет, – Ответил лорд. – По крайней мере, не сейчас.

Габриэль удивленно подняла брови. Продвинулась ли она в своем деле? Она давала себе две недели на то, чтобы переубедить Натаниэля. Но, судя по всему, ей потребуется больше времени, прежде чем шеф тайных агентов признает себя побежденным и примет ее на службу.

– Ну что ж, оставлю тебя наедине с твоими размышлениями, – проговорила Габриэль. – Мне надо ответить на письмо крестного.

Графиня повернулась к лестнице, но, положив руку на перила, обернулась к лорду и спросила:

– Может, ты бы хотел что-то передать ему?

«Продажная тварь!»

– Не сейчас, – повторил он, улыбаясь. – Я отошлю твое письмо, когда ты его напишешь.

«И прочитаю, используя твой шифр, как только разберу его».

Габриэль с великой тщательностью составила письмо к своему крестному отцу. На вид это была пустая болтовня, но на самом деле она очень подробно описала всю свою деятельность, все, что она почерпнула из дневника Прайда. Графиня написала также о своей уверенности в том, что, если она проявит настойчивость, лорд Прайд примет ее на службу.

Графиня посыпала лист песком, затем сложила его и запечатала конверт, прежде чем отнести вниз и положить на столик для почты, откуда курьер Натаниэля заберет его.

Пятью минутами позже, когда Габриэль уже вернулась в свои покои, Прайд вышел из библиотеки, взял письмо и положил себе в карман. Позже он расшифрует послание в своей спальне.

Графиня постояла в своем будуаре, глядя в окно. Была ночь. Дождь барабанил по стеклу – тот самый надоедливый английский дождь. Габриэль задернула шторы и подбросила в камин дров. Сложив на груди руки, она смотрела на огонь. Впервые за все время с тех пор, как она замыслила отомстить за смерть Гийома, в ее душу закрался червь сомнения.

Что, если не Натаниэль виноват в смерти ее любовника? Захочет ли она тогда отомстить ему? Вполне возможно, что не он принимал решение об убийстве Гийома. Она состояла в секретных службах Франции уже пять лет. Но, будучи курьером, Габриэль никогда не встречалась с теми, кому доставляла сообщения, – она не знала ни лиц, ни имен этих людей.

Габриэль закрыла глаза, и перед ее внутренним взором встало лицо Гийома. Она слышала его голос – тихий и спокойный, слышала, как он говорит, что цель оправдывает средства. В их темном мире этические соображения никого не интересовали.

Шесть лет назад она по приглашению Талейрана вернулась во Францию. Графиня неохотно оставляла Англию и де Вейнов, но ее крестный сумел убедить ее: родной отец Габриэль, будь он жив, захотел бы, чтобы его дочь вернулась во французское общество, восстановленное после хаоса революции. Англия и Франция только что подписали Амьенский мирный договор, но мир был недолгим, и вскоре Габриэль ощутила, что эмоционально она связана с обеими враждующими сторонами. А потом она встретила Гийома и запрятала глубоко в душу не только свою привязанность к Англии, но и благодарность семейству де Вейнов.

Когда этой ночью Натаниэль пришел к ней в спальню, она встретила его с небывалой страстью. Габриэль не хотела думать ни о чем, кроме физической близости, которая приносила им обоим невероятную радость и наслаждение. Но, кроме страсти, их ничто не связывало.

На следующее утро Натаниэль проснулся первым. Спальня была наполнена неясным утренним светом. Прайд лежал и думал о том, что ему предстояло сделать. Затем он повернулся и посмотрел на рыжую головку, лежавшую рядом на подушке. Тонкие, с голубоватыми прожилками веки прикрывали черные, как ночь, глаза – то страстные, но насмешливые, то вызывающие, Черные ресницы лежали полумесяцами на порозовевших от сна высоких скулах. Вздернутый нос слегка посапывал. Внезапно ее губы крепко сжались, будто сны каким-то образом потревожили графиню.

«Так и должно быть», – с горечью подумал Прайд, размышляя о том, какой прекрасной шпионкой она была. Скрытое послание в ее письме было своего рода шедевром.