Охотник за ароматами. Путешествие в поисках природных ингредиентов для культовых парфюмов от Guerlain до Issey Miyake - Доминик Рок

год до 1960 года, несмотря на все сигналы, указывавшие на то, что ресурс иссякает. В 2010 году официальные цифры указывали на производство 45 тонн древесины. Деревьев больше нет, это конец истории.

Коррупция вокруг торговли сандаловым деревом при правительственной монополии такая, что сегодня никто не знает настоящих цифр. Столкнувшись с этой драмой, парфюмерная промышленность отреагировала не сразу, приспосабливаясь к сомнительным сертификатам происхождения как для дерева, так и для масла.

Постепенно парфюмерная индустрия переключилась на Шри-Ланку, другой источник белого сандала. Но ресурс постепенно исчезает и там, а программы посадки деревьев, которые только начали действовать, ограниченны. Нехватка сандалового масла из Майсура – настоящая проблема для парфюмерии, потому что оно входит в состав сотен формул. Использование сырья из другого типа сандала, из Новой Каледонии или Австралии, – всего лишь частичное решение проблемы, и оно не утешает парфюмеров, которым пришлось исключить из своих палитр качественный сандал из Майсура.

В начале 2000-х годов первые реакции на удивительную инициативу заинтересовали парфюмеров и удивили Раджу. Станут ли тысячи гектаров новых плантаций в пустыне на северо-западе Австралии источником Santalum album, обильным и долговечным? Моя компания решила больше не закупать сандал в Индии, существующие сети непрозрачны, качество не гарантировано. Что касается наших закупок на Шри-Ланке, они остаются непредсказуемыми и ограниченными.

Вокруг экспортных квот процветает коррупция. Сандал стал для меня главным источником забот.

Риск оказаться обвиненным в соучастии в кровавых преступлениях был реальным. Мы поговорили об этом с Раджой. Он часто отказывался от предложений заплатить за партию дерева наличными, любой контакт с торговцами сандалом заставлял его нервничать. Прошло пятнадцать лет после того, как первые сандаловые деревья посадили в Австралии. Я должен был посетить этот новый лес в Южном полушарии.

От Перта до Кунунурры, маленького городка, затерянного на просторах северо-запада страны, пять часов лёта. Своего рода конец света. Хотя город заслуживает известности: по соседству с ним расположена крупная шахта, где добывают эксклюзивные розовые алмазы, самые редкие и драгоценные. Эти необычные камни, которые могут стоить миллионы долларов, спокойно выставлены в пустующем магазинчике города, спящего на изнуряющей жаре. На месте я узнал, что алмазы стали слишком редкими, шахту закроют и нужно, чтобы Кунунурра нашла другой источник славы. Вполне вероятно, что ей удастся сделать это с помощью сандала. Двадцатью годами ранее австралийцы, производители эссенции из местного сандала вида spicatum, встретились с представителями инвестиционных фондов, заинтересованными во вложении денег в привлекательное с точки зрения финансов лесоводство. Идею вложений в плантации белого сандала обдумали, изучили и приняли. Район Кунунурры был выбран из-за климата, почвы и неограниченных возможностей ирригации, гарантированных самым большим искусственным озером Австралии поблизости. В настоящее время, несмотря на потрясения, соперничество и конфликты между плантаторами и инвесторами-конкурентами, проект состоялся. За пятнадцать лет появилось около десяти тысяч гектаров плантаций сандала.

Моим гидом по Австралии стал француз Реми, инженер, работавший в Гарварде и в крупных американских компаниях. Этот парижанин долгое время жил в Нью-Йорке, пока не начал работать в проектах крупной парфюмерной группы. Двумя годами ранее он стал директором в одной из двух компаний, которые делят между собой плантации. Получив в управление три тысячи гектаров сандала в Кунунурре, именно он предложил мне посмотреть на его свершения. Реми хорошо знаком с дорогой парфюмерией, но на новом посту он открыл для себя мир сырья. Он увлекается джазовым музицированием и коневодством, его жизнь протекала между Парижем и Бретанью, но авантюра по развитию новой родины для сандала убедила его на некоторое время примириться с жизнью в самолетах между Францией и Австралией. Глаза у Реми сверкали, он относился к новой миссии с некоторой долей юмора и непритворным энтузиазмом. Этот человек, привыкший к коктейлям в честь выпуска нового парфюма, рассказал мне, как он собрал местную команду и побуждает ее к работе в этой великой изоляции севера. Делать нужно было все: создавать питомники, засеивать каждый год тысячи гектаров, начинать эксплуатировать взрослые деревья, превращать их в стружку и отправлять грузовиками в Перт, на перегонный завод, расположенный в трех тысячах километров южнее. Организация соответствует размерам страны и амбициям этого рискованного проекта. Мой приезд был важен для нас обоих. Мне хотелось доказать нашим парфюмерам, что деревья из Кунунурры, самым взрослым из которых всего лишь пятнадцать лет, могут давать масло, достаточно близкое к индийскому стандарту, чтобы его заменить.

– Я тебя не отпущу, пока мы этого не добьемся! – сказал мне Реми, осознающий трудность задачи.

Ближе к вечеру того дня он повел меня осматривать последние из посаженных плантаций. От увиденного у меня даже рот приоткрылся. Насколько хватало глаз, тысячи маленьких белых трубок, стоящих вдоль протянутых веревок, украшали темную землю. Эти чехлы защищали саженцы, на которых было всего несколько листочков.

– Этот участок в шестьдесят гектаров, – сказал Реми. – Мы тестируем новое расстояние между сандалом и деревьями-хозяевами.

К нам присоединился инженер-агроном этой плантации. Он объяснил мне то, чему Раджа только начал меня учить. Корни сандала паразитируют на корнях соседних деревьев других видов, но не любых.

Выбор таких деревьев-хозяев, расстояние между ними, время, в течение которого их оставят расти рядом с сандалом, – от всего этого зависит успех плантации.

Реми признался мне, что поставил перед собой две личные цели в этой миссии: найти лучшую систему роста растений и получить такие масла из молодых деревьев, чтобы они устроили великих парфюмеров. Плантация, которую он мне показывал, была огромной, это совершенно другой размах, чем тот, к которому я привык, когда видел деревья для парфюмерии. Реми был явно доволен произведенным впечатлением.

– В этом году мы посадим 240 гектаров. Что ты об этом думаешь?

Я был рад. Обведя взглядом молодые растения, ряды которых уходили за горизонт, я вспомнил опустошенный участок на ферме Раджи. Ко мне вновь вернулось воодушевление, вселившее в меня желание взяться за лопату и без раздумий начать сажать деревья. То, что я видел, прогнало прочь все истории о драмах, кражах, контрабанде, исчезновении. Тут все только зарождалось и росло. Наступил вечер, небо тропика Козерога пламенело.

– Посмотри на оттенки розового, здесь это цвет вечера. Люди говорят, что небо сапфирно-розовое, потому что они не осмеливаются назвать его алмазно-розовым…

Закат окрашивал цилиндры-чехлы, защищавшие деревья. Это зрелище лишило меня дара речи. Реми пришлось подталкивать меня к машине. Его энергия произвела на меня впечатление. Реми забавляли крокодилы, заполонившие местную реку, и как будто не волновала изнуряющая жара Кунунурры. По его словам, тут быстро привыкаешь, но я в тот