Чужая война. Книга третья - Вера Петрук

– Значит так, – восторженно продолжил Сейфуллах, развалившись на кровати. – Этот тип оказался придворным шибанского царя. И ты не поверишь! Он собирает труппу для выступления на каком-то их празднике. То ли на дне рождения государевой жены, то ли на дне поминовения его усопшей тетки, не важно. В общем, он предложил тебя купить, чтобы ты потешил шибанскую публику разными чудесами. Попрыгал, поразгадывал цвета, ну и так далее. Конечно, я согласился. Постой, что ты сразу возмущаешься? Дослушай до конца, а потом похвали меня за находчивость. Все просто. Джаль-Баракат – дурак и неуч. Такие люди рождены для того, чтобы делать нас богаче. Так вот, я его не обманывал и сразу сказал, что ты – халруджи. А он мне: «Ну и что?». У всего в мире, говорит, есть своя цена, даже у халруджи. Раз так, то я долго ломаться не стал. Можешь быть спокоен, дешево ты ему не достался. Мы, конечно, поторговались, куда ж без этого, но сошлись на весьма приличной сумме. Я тебе ее пока не скажу, чтобы ты не зазнался.

– А как же Птичьи Острова? – не удержавшись от сарказма спросил Регарди. – Вы поедете туда один?

– Не перебивай меня, – возмутился Сейфуллах. – Я все подсчитал. Сделка состоится через месяц, но половину суммы Джаль-Баракат заплатит уже завтра. Внесет, так сказать, аванс. Мы с тобой посетим Птичьи Острова, дождемся собрания Белой Мельницы, а потом произойдет эээ… передача твоего тела и оставшихся денег. А сейчас будет самая интересная часть плана! Ты, грустный и расстроенный тем, что господин оказался таким подонком, отправляешься с этим Джалем-Баракатом в Шибан. Как только ваш караван оказывается подальше от Самрии, ну, допустим, в Фардосе, ты крадешь верблюда и сбегаешь от этого чудного шибанца обратно ко мне. Как только ты появляешься в столице, а бежать тебе надо будет очень быстро, мы хватаем наши денежки и отправляемся с Терезой в Карах-Антар, как и задумывали раньше. Ну как? Правда, здорово я придумал?

«Нет, не правда», – хотел сказать Арлинг, но поперхнулся и замолчал, поняв, что не знает, с чего начать. С возмущения дурацким планом Сейфуллаха или с рассказа о записке имана? Ко всему, он вспомнил, где раньше слышал о Джаль-Баракате. Возможно, его подводила память, но это было не так давно, в Балидете. В сырой и темной камере, где доживал дни лучший канатоходец Сикелии, Калим, носивший когда-то гордое имя «Тень Серебряного Ветра». Некто Джаль-Баракат отрезал гордецу ноги за то, что тот не поехал с ним выступать перед каким-то царем с Востока. И хотя Джаль-Баракат из Самрии был, конечно, другим человеком, от подобных совпадений становилось не по себе.

– Ты какой-то бледный, – почти заботливо сказал Аджухам. – Руки болят? Ты вот что. Поспи пару часов, а вечером отправимся в порт. Дорога предстоит не легкая. Ненавижу море. Облюю всю палубу, к гадалке не ходи.

Арлинг собрался ответить, что выспаться лучше Сейфуллаху, а не ему, но тут раздался стук в дверь. Требовательный, громкий, тревожный. И это была не Тереза. Халруджи молча извлек джамбию из ножен. Он не знал ни одного человека из тех, кто толпился в коридоре, бряцая оружием и шелестя халатами из дорогого шелка.

– Сейфуллах Аджухам, откройте! – раздавшийся голос привык раздавать команды и не терпел возражений. Арлинг покрепче перехватил рукоять кинжала, но Сейфуллах предупреждающе положил руку ему на плечо.

– Будь на чеку, – прошептал он. – Я открою.

Халруджи кивнул, готовый обрушиться на врагов по первому неосторожному движению с их стороны.

Скрипнула створка двери, впустив запахи дорогих благовоний, кожаных сандалий, пота и металла. Часть незнакомцев – в шелковых одеждах и драгоценных украшениях – принадлежала к небедной прослойке Самрии, другая половина – в доспехах и с дешевыми керхскими серьгами – была городской стражей.

– Сейфуллах Аджухам? – повторил человек, выделявшийся из охраны исполинским ростом и резким запахом пота. Вероятно, он возглавлял всю эту загадочную группу людей, которая явилась к ним в столь ранний час.

– Вас приглашает наместник Самрии Гебрус Елманский. Вы должны отправиться с нами немедленно. Это касается вашей семьи.

* * *

Во дворец наместника их доставили в гербовой карете, запряженной шестью породистыми скакунами. Такие кортежи в Сикелии встречались редко и являлись данью политической моде, служа напоминанием о Согдарии. Даже открытые створки окон не спасали от начинающейся духоты, а булыжники мостовой, разбитые тяжелыми повозками с портовыми грузами, отдавались в телах пассажиров частой дробью. Большинство самрийской знати передвигалось на верблюдах или в крытых паланкинах, но наместник был ярым приверженцем всего согдарийского, поэтому правящая верхушка была вынуждена ездить в завезенных из Согдианы каретах, не очень приспособленных к портовым дорогам.

Арлинг устроился рядом с кучером. Запирать себя в тесном пространстве кабины не хотелось, а с его места было легче следить за кортежем из дворцовой гвардии, капитаном личной охраны наместника и какими-то придворными, которые их сопровождали. Слишком много драганов с утра не могло быть хорошим началом дня. Возможно, большое количество людей символизировало важность встречи, хотя если бы их было всего двое, свидание с градоначальником вряд ли стало бы менее значимым.

Регарди старался не думать о причине неожиданного приглашения, успокаивая себя тем, что если бы это было связано с побегом Аджухама из Балидета, то их не сопровождали бы столь торжественно, да и карета не мчалась бы с такой скоростью. Кучер гнал так, словно они опаздывали на последний уходящий из порта корабль.

По дворцовым лестницам они пронеслись тем же темпом. Сейфуллах держался хорошо и ни разу не проявил нетерпения, хотя ему-то должно было быть в сотни раз тревожнее. Что случилось с его семьей, раз это потребовало аудиенции у наместника? Арлинг старался не думать о Даррене, но иной связи в голову не приходило. Канцлеру стало известно, что Аджухамы добровольно сдали город? Гебрус хотел обвинить Купеческую Гильдию Балидета в предательстве? Или думал переманить Сейфуллаха на свою сторону, чтобы отправить его обратно в Жемчужину Мианэ, уже как согдианского шпиона? Тогда они теряли время.

Арлинг понял, что дал волю воображению и сосредоточился на ступеньках. Их было чертовски много. Казалось, что дворец состоял из одних лестниц, хаотично нагроможденных друг на друга. Когда много лет назад иман знакомил его с Самрией, он ни слова не сказал о том, что наместник жил в самом высоком здании столицы. По крайней мере, у халруджи складывалось именно такое впечатление. Хотя, возможно, современный облик Самрии уже совсем не такой, который сохранился у него в голове. В свое время иман подробно описал ему город, заставив запомнить, сколько домов находилось на Центральной Улице, и в какой цвет выкрашены балконы Торговой Академии. О дворце наместника Регарди знал только то, что он был выстроен в позднесогдианском стиле и имел открытую галерею с мраморными статуями правителей Самрии.

Капитан стражи хотел оставить его дожидаться Сейфуллаха в карете, но в мальчишке проснулся голос разума, и он настоял, чтобы Регарди шел с ним. Поворчав о том, что тащить слепого слугу к наместнику плохая идея, охранник нехотя согласиться. Арлинг постарался заверить его, что будет держаться в стороне и не путаться под ногами, но убедить капитана не смог. К счастью, вовремя вмешался Сейфуллах, который потребовал отстать от его слуги и немедленно вести их к наместнику, потому что у него день расписан поминутно, и если он опоздает на встречу с купцом из Ерифреи, капитан будет лично приносить извинения.