На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер

— Ваня!.. Война!..

С каким трудом добирались из Баку в Ленинград — рассказ отдельный. Но 30 сентября 1941 года последним эшелоном из Ленинграда Большой драматический был эвакуирован в город Вятку, и уже в Вятке Ваню мобилизовали во второй раз.

Служил он в красноармейском ансамбле Третьего Украинского фронта и с помощью острейшей сатиры и взрывного юмора, исполняя, к примеру, «Мы бежали русский край, айн, цвай, драй…» или под аккомпанемент баяна «Барон фон дер Пшик наелся русский шпик», создал колоритный образ неунывающего бойца Рукояткина… Да, да, автор текста сочинил грамотно: «Барон фон дер Пшик отведать русский шпиг…» и т. д., но Ваня пел так, как переиначило популярную песню народное сознание.

Путь ансамбля пролегал от Северного Донца через всю Украину, Кривой Рог, Одессу, Констанцу и Болгарию до самой столицы Австрии Вены. На одном штабном совещании полковник соседнего фронта приглашает как-то полковника Третьего Украинского, то есть Ваниного:

— Приходи к нам на концерт, у нас Штепсель с Тарапунькой будут выступать.

А наш полковник ему отвечает:

— Лучше ты к нам приходи, у нас самих есть Пальма-Рукояткин…

Тут, конечно, и орден, и медали, и долгожданное возвращение в 1946-м в Большой драматический…

Иван Матвеевич прославился уже на первых зарубежных гастролях БДТ, которые состоялись за двадцать лет до описываемых нами японских событий в братской Болгарии.

Как вышло? Грандиозный правительственный обед в сопровождении концерта выдающихся исполнителей закатил коллективу первый секретарь Болгарской компартии товарищ Тодор Живков, и этот его выразительный жест послужил примером и указанием для болгарских регионов. Идущую «сверху» протокольную обязанность хозяева сердечно топили в ракии и «Плиске», не говоря уже о волшебных болгарских винах.

По правде сказать, все мы сильно разбаловались, успев привыкнуть к хмельным рекам и ломящимся столам. Как вдруг один из болгарских городов вышел из общей шеренги и дал нам понять, что здесь «кина», то есть банкета, не будет… Постигшее всех разочарование с детской непосредственностью выразил именно Ваня. Приняв горделивую позу и отставив кавалерийскую ножку, с требовательной и капризной интонацией принца крови он спросил:

— А чем они это объясняют?..

Все грохнули, узнав в Иване Матвеевиче самих себя, и его крылатая фраза вошла в обиход на многие годы: плоха ли гостиница, завтраком ли почему-то не кормят, малы ли суточные и любые другие неудобства Большой драматический встречал славной фразой «А чем они это объясняют?», автором которой был не кто иной, как Иван Матвеевич Пальму…

Со своей женой он прожил пятьдесят девять лет, до самой ее смерти, и гордился неординарной для женщины прокурорской профессией супруги. И сын их пошел по юридической линии — сначала таможенник, потом адвокат. В такой симметрической позиции — между адвокатом и прокурором — Иван Матвеевич мог всегда чувствовать себя, с одной стороны, защищенным, а с другой — готовым к нападению и обрадовался, когда внучка тоже поступила на юридический…

Неудивительно, что человеку с такой биографией, к тому же старому члену партии, в Японии доверили руководство четверкой, в которую входила трудновоспитуемая Зинаида Шарко.

— Зина, — сказал он ей со всей строгостью в один из бездельных токийских дней, — ты почему ходишь одна? Почему нарушаешь?..

— А я языки знаю, — нашлась Зинаида.

— Какие? — удивился Иван Матвеевич.

— Немецкий. И французский, — сказала Зина. Главное было не задумываться и отвечать быстро.

— Откуда? — потрясся Пальму. Он не мог представить в своей подопечной такого языкознания.

— Из театрального института, — твердо отвечала Шарко. — Нам же преподавали!

Факта преподавания иностранных языков в театральном институте Иван Матвеевич опровергнуть не мог.

— Да? — переспросил он. — Ну все равно, ты должна ходить в своей четверке.

— Хорошо, Иван Матвеевич, — сказала непослушная Зина, — я поняла…

Через несколько дней в два часа пополуночи Иван Матвеевич постучался к своей подопечной по личному вопросу. Запахнув кимоно, Зина впустила его, обратив внимание на рукопись, которую держал в руках взволнованный коллега.

— Послушай, Зина, — сказал Пальму конфиденциально-интимным тоном, — тут в Японии некоторые покупают камушки. Мне попался один такой… Красненький… Ну, как он называется?.. Ну, этот… У нас еще режиссер был такой… Агамирзян… Рубен Агамирзян… Ага!.. Вот!.. Рубин, камешек рубин!..

— Да, — авторитетно подтвердила Зина, — есть такой режиссер. И камешек такой есть.

— Но ведь этот рубин стоит столько иен, что на них можно купить… — и Иван Матвеевич передал Зине рукописный перечень предметов, равных по цене одному рубину.

Оказалось, что за те же иены можно приобрести роскошный видеомагнитофон с телевизором и обширным «прикладом», или три гигантские стереосистемы, или тридцать пар модельных туфель, или двести пар «красоток», как выразился обуреваемый сомнениями автор расчетной записки.

— Кроссовок, Иван Матвеевич? — переспросила Зина.

— Ну да, — со вздохом сказал он.

Подсчеты велись скрупулезно и отняли у Пальму много сил.

— Так в чем же проблема, Иван Матвеевич?

— Так не стоит, наверное, этот рубин покупать, если столько красоток! — воскликнул в отчаянье бессонный Пальму.

— Я не знаю, Иван Матвеевич, — сдержанно сказала Зина, — это уж вы все-таки решите сами.

— Да? — спросил он и, собравшись с силами, подытожил: — Ну ладно, я решу… Но только очень тебя прошу, Зина, ходи как положено, ходи в четверке!..

— Будьте спокойны, Иван Матвеевич! — чарующим голосом сказала Зина.

После театрального института ученица легендарного Бориса Вольфовича Зона Зинаида Шарко попала в театр Атманаки.

Сейчас объясню. В те времена — начало пятидесятых — в составе империи Ленконцерта жили два таких коллектива. Театр Райкина позже обрел независимость, его помнят все, а театр Атманаки забыли. Между тем так же, как Аркадий Исаакович, Лидия Георгиевна Атманаки любила резкую смену костюмов, мгновенные перевоплощения и легко скользила от женских к мужским ролям, щеголяя разными очками, паричками, накладными носами и т. п. Основной ее стиль определялся парадной черной юбкой и черным смокингом с блестящими атласными отворотами.

Положив глаз на бойкую студентку, Атманаки сказала Зине:

— У меня ты получишь сразу восемь ролей, и мы объедем всю страну!

Коллектив приступал к работе над пьесой Владимира Полякова «Каждый день», а режиссером был приглашен лауреат Сталинской премии Георгий Товстоногов. С ним Зина была еще не знакома, но на восемь ролей и гастрольное турне клюнула.

Правда, профессор Зон успел порекомендовать ее в ТЮЗ, но Александр Александрович Брянцев сказал: