На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер

Но, может быть, самые мучительные испытания прошел черный сюртук Мышкина, который был заказан при возобновлении «Идиота» по мерке Смоктуновского, потому что, полюбив богоугодного Иннокентия, он всегда маялся, попадая на чужие плечи — то к Юрскому в «Беспокойную старость», то к Волкову в «Третью стражу», то к Ивченке в «Смерть Тарелкина».

Впрочем, есть у нас и последний, потрясающий душу пример. Несказанные, танталовы, адовы муки пришлись на долю ревнивого сюртука из «Варваров», который вместе со Стржельчиком покорял публику ролью аристократа Цыганова, а когда «Варвары» с отъездом Дорониной в Москву сошли, был привлечен Стрижом на сенаторскую роль в «Правду, ничего, кроме правды». И только ближайшие соседи по вешалке могут рассказать, что сделалось со славным Славиным сюртуком, когда его разжаловали выручать Лаврова в плебейской роли доктора Астрова…

Костюмы к «Амадею» сочинил Эдик Кочергин, а помогала их делать Инна Габай. На атлас или парчу нашивалась крашеная гардинная сетка. А красить ее нужно было по чутью: похолоднее или потеплее, и выходило необыкновенно красиво…

Гришин камзол шили из сиреневой парчи, перекрывая ее лиловой гардинкой; на штаны пошел сиреневый блестящий атлас; туфли были замшевые и тоже сиреневые, с бутафорской сиреневой пряжкой, ну и, конечно, белоснежная рубашка с жабо. Прибавив сюда белые обтягивающие чулки и напудренный парик, получим общую картинку…

Но, надевая дворцовый камзол и сиреневые штаны, натягивая чулки и башмаки, Гриша уже не мог отвлечься от собственных проблем. Он думал о старшей дочери, уехавшей навсегда в страну Израиль, и о судьбе потерянного внука. Ему казалось, что он должен спасти жену, обманутую немецким дельцом, и младшую дочь Настеньку, которая забывает русский язык. И о ком бы из своих он ни думал, жизнь поворачивалась так, что только тверди да тверди самому себе фразу из любимой роли: «Не падай духом, никогда не падай духом…»

И снова промах, накладка… Странности.

Обо всех случаях докладывали Гоге, и Гога стал его избегать.

Приняв БДТ, Георгий Александрович не тотчас позвал за собой Гая, а когда все-таки позвал или принял в расчет Гришино стремление, то уже на вторые, а не первые роли, о чем, судя по некоторым свидетельствам, его и предупредил. То есть речь шла об укреплении вторых ролей в БДТ артистом первого положения из «Ленкома», и ему самому предстояло решить, согласен он на новые условия или нет. Пожалуй, это и было для Гриши первым ударом…

Помреж толкнул меня на сцену театра «Кокурицу Гокидзё», и Бессловесный вошел в дом Сквозник-Дмухановского. Тут артист Р. и дал волю всему идиотизму, на который был способен, и опять оказалось, что в этом плане он способен на многое.

Господин Бессловесный выходил прекрасным человеком и, конечно, понимал, что достоин счастья не меньше, чем любой из собравшихся, включая и самого Антона Антоновича. Он понимал, что при нынешнем раскладе с таким умом и почерком мог бы занять любую государственную должность, прежде всего — почтмейстера; но нет, нет, он выше служебной ревности, и пусть все останутся при своем, растут в чинах и будут счастливы!.. И даже если его не разглядят и не оценят в родном городке, Бог справедлив и видит, что дворянин Бессловесный хоть и беден, но честен, и любит свой народ, и готов ему послужить, даже не имея чина и звания.

О, господин Бессловесный был патриот и торжествовал вместе с семьей городничего. Боже и Господи сил, какого светлого будущего ждал он для всей России, как возносился в мечтах!.. А по причине врожденного женолюбия — разве оно помеха патриотизму? нет и еще раз нет! — как обжигал он страстными глазами обнаженные плечи собравшихся дам!..

И съесть, и выпить он был готов, если бы дали, так ведь не дали. И пусть, пусть не в этом счастье, он все равно, все равно…

— Уважаемые господа! — молча кричал он. — Не могу передать вам, какое это счастие быть дураком и знать свое дурацкое место! Какая всеобщая любовь и общественное признание станут изливаться на вас со всех сторон от благодарных современников, как только вы проявите себя действительным дураком! В сияющем нимбе вашей дурацкой светлости им покажется, что каждый из них поумней, а значит, и одаренней от Господа Бога, и в их душах настанет мир и покой, потому что они достойнее… Какое же это благодеяние — показать счастливыми окружающих вас!.. Братья мои по разуму, светлейшие дураки! Будьте такими, как есть, не верьте случайностям лестных предложений, откажитесь от карьеры, которая погубит ваше здоровье и репутацию, будьте здесь, со мной, в самой близости к русской земле и великому народу, беззлобно наблюдающему за дурацкими перемещениями должностных лиц!.. Я люблю вас, люблю, как самого себя, и, глядя в японское зеркало, не могу наглядеться на эту дурацкую физиономию!..

Нет, никто, кроме коллеги-артиста, не поймет этого восторга, а за ним и самого вдохновения, переселяющего тебя в другое время, новое пространство и неизвестное прежде лицо, которое вдруг — ни от чего — почему-то знаешь, слушаешь и пестуешь, как самого себя!..

Тут и случается под чужими колосниками известная странность, и наверху, в черном небе, сдвигается крышка, и дырявится крыша и едет незнамо куда, и столп верхнего света упирается в твое темя, и тело теплеет, и, сам не свой под живой ладонью Господа, становишься честным проводником диктующей воли.

О, тогда все равно, все равно, принц ли Гамлет снова является в мир, или Ванька-дурак Хлестаков, или господин Бессловесный собственною персоною!..

Так что учтите, учтите, читатель, что весь наш скарб, гардероб, реквизит, все раны плоти и самолюбия, пустые надежды, праздная болтовня и пакеты с консервными банками, весь домашний сор и гастрольный мусор и трижды проклятый быт столько раз бывали опровергнуты, сколько раз выходил на сцену вдохновляемый ролью артист…

Бывает, бывает, знаете…

Особенно в виду Фудзиямы…

Виталий Константинович Иллич, в костюме которого на Японских островах сама судьба и лично Г.А. Товстоногов обязали меня выходить безымянным гостем в «Ревизоре», был не только умен, но и красив и хорошо сложен, отчего наши женщины между собой называли его Марчелло, сравнивая с самим Мастроянни. По манере поведения Иллич казался человеком флегматичным и даже степенным. На самом же деле в нем жили скрытый темперамент и, что особенно важно, притаенный и проявляющийся на полном покое юмор.

Как-то, еще до прихода в БДТ Г.А.Товстоногова, в театре готовили постановку пьесы И.Прута «Тихий океан» о суровой службе советских подводников, терпящих бедствие на дне океана. Офицеров подлодки играли Стржельчик, Иванов, Иллич, а ставил спектакль режиссер Альтус.

Поскольку в лодке кончался кислород, артистам, и прежде всего Виталию Илличу, казалось естественным играть некую заторможенность людей, испытывающих кислородное голодание. Но темперамент режиссера перехлестывал вялое течение подводного действия. Он взбежал на сцену и стал вдохновенно показывать всем, и прежде всего Виталию Илличу, как именно следует играть.